Крайняя мера - Мартин Стивен

Роберт въехал во внутренний двор и передал лошадь подбежавшему конюху. Другой на его месте отвел бы лошадь в конюшню и убедился, что ее поставили в стойло, накормили и почистили. Однако Кейтсби считал это делом слуг, а его самого ждали куда более важные дела. Он уже заметил миниатюрную фигуру Руквуда в элегантном костюме, который спускался к нему по лестнице, танцуя от радости. Амброз обнял гостя и повел его в дом, как будто он принадлежал не Уинтеру, а ему самому.

Мужчины шли рука об руку, и Кейтсби ломал голову над тем, как половчее добраться до богатств Руквуда.

Амброз предложил ему согревающий бокал вина, который Роберт выпил, не снимая дорожных сапог и плаща, после чего его возбуждение усилилось. В этот момент появился угрюмый Роберт Уинтер, которого визит Кейтсби, казалось, обрадовал не больше, чем пришествие Антихриста. Руквуд весело болтал о новом венгерском плаще на бархатной подкладке, предназначенном для верховой езды. Он только что приобрел эту удивительную вещь. Кейтсби смотрел на Амброза и с раздражением думал, что судьба подарила этому человеку богатство, красавицу жену и кучу детишек, бегающих по дому, и у него нет других забот, кроме великолепных лошадей, замечательной семьи да еще охотничьих соколов и собак.

Руквуд отстранил слугу, намеревавшегося проводить Кейтсби в предназначенную для него комнату, и повел его туда сам, горя желанием показать другу покои, где он сможет отдохнуть с дороги. В доме Уинтера Амброз чувствовал себя хозяином.

Кейтсби последовал за новым другом. Когда-то и у него была любящая жена, замечательный сын и прекрасный дом, согретый любовью и счастьем, но потом все это отняли. Кейтсби понимал, что, вовлекая Амброза в заговор, он обрекает его семью на гибель, а самого Руквуда на позорную казнь и играет роль вероломного друга, принесшего в дом ядовитую змею.

Впрочем, это не его забота. Жизнь порой наносит жестокие удары. По какому праву Руквуд, Дигби или любой другой человек на свете обладают счастьем, в котором Кейтсби отказано? Однако Роберт ничем не выдал своих мыслей, и если он и испытывал удовольствие, думая о страданиях, которые обрушатся на голову нового друга и его семьи, то затаил это чувство в глубине души и не собирался извлекать его на свет божий.

Грэшем спустился в погреб, где находился Сэм Фогарти в ожидании часа, когда его вывезут из Лондона. При виде Генри он взвыл от ужаса.

Сэм рассказал, что им приказали убить Уилла Шедуэлла. Не было нужды называть имя человека, отдавшего приказ: Сэм состоял на службе у Сесила. Они настигли Уилла на окраине Кембриджа, подкрались ночью, убили и сбросили тело в реку. Сэм не знал, почему Сесил отдал такой приказ. Его дело убивать, а не задавать вопросы.

Когда Фогарти закончил рассказ, он чувствовал себя более уверенно, в надежде что еще может пригодиться Грэшему. Генри окинул негодяя спокойным взглядом сверху вниз.

— Это тебе за Уилла Шедуэлла, — сказал он и молниеносным движением вонзил кинжал точно в зрачок Сэма, а затем направил его вверх, пока не раздался хруст кости, когда клинок прошел через мозг и проломил череп. Именно таким ударом убили Уилла.

Фогарти, падая, раскинул руки ладонями вверх, словно моля о пощаде. Его тело еще дергалось в предсмертных судорогах. Грэшем рывком вынул кинжал и встал…

Как Генри и ожидал, Джейн проснулась среди ночи, и он держал ее в объятиях, пытаясь унять сотрясающие тело рыдания. Обычно так держат роженицу вовремя схваток, но на сей раз на свет появилось не дитя, а горький жизненный опыт. Потом они занимались любовью, тихо и нежно, как научила его Джейн, после того как в обоих утихла неукротимая жажда обладания телом. Казалось, вся страсть Генри сосредоточилась в одном мгновении, а затем выплеснулась наружу, и вместе с тихим криком Джейн наступило умиротворение. На короткое время на Грэшема снизошел покой, и поселившиеся в душе демоны затихли. Генри казалось, что Джейн переживает то же самое, но теперь в нее вселился новый демон, и как он уживется с остальными, знает только она сама. Больше никто не увидит ее слез. Она убила человека, и теперь предстоит научиться плакать в душе никому не видимыми слезами. Сам Грэшем давно освоил эту науку.

Сейчас нужно спрятаться, залечь на дно, но нельзя уехать из Лондона, чтобы не потерять связь с сетью шпионов и осведомителей.

Утром Генри проснулся с ясной головой и после завтрака, не тратя лишних слов, сообщил о своем решении Джейн и Маниону.

— Рейли прав. Нам нужно на время скрыться, пока не станет ясно, что все это значит. Мы переезжаем в Альзацию,^[4] — объявил Генри. — По крайней мере я отправлюсь именно туда, а ты, Джейн, можешь остаться здесь. В этом случае у тебя будет хорошая охрана, насколько ее можно обеспечить с помощью денег и надежных людей. Но и тогда нельзя исключить нападения на дом. Скорее всего устроят пожар, чтобы выкурить тебя на улицу, где ты окажешься в руках у тех, кто захочет меня шантажировать. В Альзации мы будем в относительной безопасности, пока не узнают, кто мы такие. Однако опасность грозит со стороны обитателей этого района Лондона, не говоря уже о чуме и моровой язве.

Во время своей речи Грэшем наблюдал за Джейн, которая слушала его с гордо поднятой головой, вздернув вверх подбородок.

— Если возьмете, я еду с вами, милорд.

— Да будет так.

Район Альзация находился близ Кармелайт-стрит. Стражи порядка ни днем, ни ночью не тревожили своим присутствием его узкие улочки. Службам, обеспечивающим правопорядок в городе, путь сюда был закрыт. Альзация служила пристанищем для всех объявленных в розыск преступников, и власть здесь зиждилась на грубой физической силе, хитрости и коварстве. Жизнь в Альзации протекала по распорядку, установленному главарем шайки, который изданный момент пользовался самым большим влиянием. Разумеется, такой распорядок не имел ничего общего с законом. Власть в районе переходила из рук в руки три-четыре раза в год, после очередной беспощадной войны между враждующими бандами. Городские власти предпочитали не вмешиваться в эти кровавые сражения и делали вид, что ничего о них не знают. В отличие от Саутуорка, где процветали бордели и игорные дома, на которые местные власти иногда устраивали гонения, в Альзации увеселительные заведения почти полностью отсутствовали. Она играла роль конуры, где бездомные собаки могут отлежаться и зализать раны, если их не убьют свои же товарищи, и представляла собой самую омерзительную помойку, где собирались не признающие законов отбросы общества. Почтенные жители Лондона говорили об этом районе шепотом, с придыханием, а женщин одно упоминание о нем вгоняло в краску.

— Но сначала мне предстоит более близкое путешествие. Я намерен навестить милорда Сесила.

От изумления у Джейн перехватило дыхание, а Манион вдруг стал издавать причмокивающие звуки, пытаясь извлечь остатки пищи из дупла больного зуба. Он всегда поступал так, если не одобрял принятого хозяином решения.