Седое золото - Андрей Бондаренко

Ник поручил Сизому заняться организацией лагеря — метрах в ста от осеннего пожарища. Сам же, прихватив с собой Эйвэ, чтобы был всегда перед глазами, а также пяток солдат, из тех, что постарше и посерьёзней, отправился изучать окрестности. На предмет безопасности, в первую очередь.

С военной точки зрения, лагерь разместился очень правильно: со всех сторон — главенствующие возвышенности, сопки то бишь. Как раз четыре таких, по числу сторон света и прихваченных с собой солдат, Ник визуально и зафиксировал. Осталось совсем ничего: окопаться на тех главенствующих высотах, выставить там посты, разработать графики смен на этих постах, пароли, сигналы тревоги. Быстро разобрались и с этим. Каждый из солдат, подразумевалось — командир мобильной группы, был закреплён за своей сопкой. Права и обязанности, цели и задачи, виды поощрений и мера ответственности, — всё Ник доходчиво объяснил подчинённым.

— Посты на высотах через час выставить! Менять через каждые двенадцать часов! — в завершении этого совещания скомандовал голосом, не терпящим возражений. — Вопросы есть? Разойтись! К обязанностям приступить! В случае чего — лично буду ржавыми пассатижами гениталии отрывать!

Припустили солдаты по направлению к лагерю, торопясь приступить к выполнению приказа нового командира. Строгого и въедливого командира.

— Давайте, товарищ Эйвэ, мы с вами тоже не будем времени напрасно терять, — предложил Ник, уже вошедший во вкус командирской должности. — Прямо сейчас и осмотрим этот склон, где кварцевая жила на поверхность выходит. Не возражаете?

Да, здорово изменился Эйвэ. В Певеке был компанейским парнем, нормальным языком разговаривал, без всякой официальщины. А тут всё пыжится, так и норовит, по поводу и без, по стойке смирно вытянуться, руку поднести к пилотке. Всё свою подчинённость подчеркивает. Обиделся на что-то? Вину за собой ощущает? Или просто понимает, что он кандидат номер один на роль предателя, и оттого форс держит?

Лагерь сторонкой обошли, перевалив через ближайшую сопку, прямо к сгоревшей буровой вышли, но — с противоположной от лагеря стороны.

— Вот она — кварцевая жила, — эстонец провёл ладонью по неровной каменной поверхности.

Ник надрал ягеля, намочил в ближайшей луже самый пышный пук, тщательно протёр кварцевые выступы.

Да, солидная жила, толстенькая, сантиметров семьдесят будет. И сам кварц правильный, молочно-белый, в таком рудные вкрапления обычно и встречаются.

— Ведь это — олово? — спросил Ник, водя пальцем по тонкому серебристому прожилку, пересекающему жилу на всю её ширину.

— Да, это оловянная руда с небольшим содержанием серебра, — подтвердил Эйвэ. — И золото здесь есть, примерно одна сотая процента.

Прошёл Ник вдоль жилы — везде оловянные нити по кварцу змеились.

— А вон там, — Эйвэ показал пальцем наверх, — я тот золотой самородок и нашёл, вы его в Магадане видели. Помните, на лягушку похожий, я его так и назвал — "Жаба".

Самородок Ник помнил, действительно — красавец, весом чуть меньше килограмма, что весьма солидно. Только вот на нём вкрапления кварца были совсем другого цвета — светло-лилового.

Полезли по склону, вот и гнездо, где самородок находился.

— Чем вы его извлекали отсюда? — спросил Ник, осматривая неровные края гнезда.

— Рукой, чем же ещё? Он достаточно свободно в гнезде сидел, шатался. Потянул слегка — он и поддался сразу.

— Вас это не смутило? Ведь, по идее, он должен был составлять с кварцевой породой единое целое?

— Это южный склон, — передёрнул Эйвэ плечами. — А «южак» — очень сильный ветер, порывами дует, эрозия осуществляется ускоренными темпами.

— Бросьте, Маркус, — Ник впервые назвал эстонца по имени. — Эрозия эрозией. Но как вы объясните, что на «Жабе» вкрапления кварца лиловые, а здесь, — рукой на жилу показал, — весь кварц молочный?

Погрустнел Эйвэ, явно занервничал.

— И вы заметили? Да, это и меня смущает, до сих пор объяснения этому факту не нашёл. Вы что же, считаете, что самородок сюда подложили специально? Но зачем?

— Как вы нашли самородок? Вспомните все обстоятельства, — попросил Ник.

Наморщил Эйвэ лоб, губами беззвучно зашевелил, минуты через две озвучил свои воспоминания:

— Было раннее утро. Июль месяц. Очень тёплая погода стояла. Антициклон продолжительный. Небо ясное, голубое. Мы с капитаном Курчавым вдоль склона шли. Вдруг Пётр Петрович говорит: "Смотри, Маркус, там наверху что-то блестит! Ярко так! Что это может быть?" Я и полез наверх. Пётр Петрович, он же пожилой уже, ему трудно. Забрался я сюда, нашёл «Жабу». Вот, пожалуй, и всё.

— Значит, Пётр Петрович, — насмешливо протянул Ник.

— Не подумайте, что я пытаюсь на капитана Курчавого тень бросить! — взорвался Эйвэ. Его лицо покраснело от гнева, белыми пятнами пошло. — Я всё прекрасно понимаю, Никита Андреевич! Вы меня подозреваете, это я, по-вашему, главный враг! Это я — предатель! А что, железная логика. Сперва самородок с другого месторождения в гнездо подложил, чтобы искали не в том месте. Потом «пятнистым» о вас с товарищем Сизых сообщил. Навёл, как тут принято выражаться. Так что арестовывайте меня! Хватайте, сажайте, пытайте!

— Успокойтесь, Маркус, — посоветовал Ник разошедшемуся эстонцу. — Арестовать я вас всегда успею. А что, считаете, нет причин — вас подозревать?

— Есть, конечно, — тут же помрачнел Эйвэ. — Железобетонные основания имеются. Значимые и серьёзные. Если честно, то я безмерно удивлён вашей мягкости. Если бы мы с вами поменялись местами, то вы, Никита Андреевич, давно бы были арестованы. Мало того, и допрос с пристрастием уже завершился бы! С жёстким пристрастием, — уточнил.

— А вы, Маркус, явно нездоровы, — продолжал балагурить Ник, отсрочивая момент принятия непростого решения. — Вам к психиатру надо. Эк, с каким наслаждением вы о допросе с пристрастием говорили. Ещё чуть-чуть, и слюнки потекли бы, вожделённые. От нормального человека до маньяка закостенелого — шаг один…

— Всё шутите? — проворчал Эйвэ. — Может, серьёзно поговорим, по душам, как вы, русские, любите?

Не успели по душам поговорить.

Со стороны лагеря раздался истошный визг, а через несколько минут — громкие выстрелы.

Кто-то размеренно палил из винчестера: выстрел, десятисекундная пауза, выстрел, пауза…

Похоже, опять крупные неприятности подкрались, незаметно так, мимоходом.