Загадки священного Грааля - Николай Павлович Дашкевич

Ознакомительный фрагментФранции бретонские романы привлекли к себе внимание среди общего изучения истории романа[8], интерес к которому вызвало в прошлом столетии издание целого ряда анализов романических произведений[9], после чего опять наступило затишье в разработке романов.

В минувшем же столетии оригинальные черты бретонских романов возбудили вопрос о том, какой национальности (о французской не думали) принадлежали сказания, вошедшие в эти произведения.

Сначала интересовались преимущественно романтическими их диковинками и подробности бретонских романов сближали с различными восточными и произошедшими будто бы от последних скандинавскими[10] и классическими[11] сказаниями. Эти сближения, при огромном количестве сродных, если брать их в отдельности, поэтических мотивов у различных национальностей, могли бы быть продолжены до весьма широких размеров, но, конечно, не повели бы ни к чему.

Осмеивая упомянутые нами теории, Ритсон[12] утверждал, что начало романических подробностей – в собственном суеверии тогдашнего европейского Запада. К такому объяснению склонялись и некоторые французы, поверхностно судившие о предмете[13].

С Востока перешли, таким образом, на Запад. Некоторые обратились к Уэльсу и Бретани и выдвинули пресловутую кельтскую гипотезу[14], получившую опору в особенности в изданной в 30-х и 40-х годах настоящего столетия «Мабиногион»[15]. На первых порах количество ее сторонников было невелико, и в XIX т. «Histoire littéraire de la France», вышедшем в 1838 г.[16], она была принята не в чистом виде, а с примесью прежних теорий. Число ее поборников стало видимо увеличиваться с 40-х годов, когда передовыми бойцами за нее явились у немцев San-Marte (А. Schulz)[17], а у французов Hers. de la Villemarqué[18], положившие начало обстоятельной и научной разработке вопроса.

Параллельно кельтской теории держалась провансальская, главным представителем которой был Фориэль. Признавая кельтскую основу сказаний об Артуре и его сподвижниках, Фориэль думал, однако, что эти сказания получили романическую форму в Провансе.

Мало-помалу кельтская теория получила значительный кредит в науке, но все-таки не восторжествовала окончательно над продолжениями прежних и вновь являвшимися гипотезами, а в последнее время встречает опять значительную оппозицию.

Рукоятка кельтского бронзового котла в виде головы бога Ахелоя. V в до н. э. Погребение близ г. Лаво, Франция

Таким образом, вопрос, которым уже немало времени занимается европейская наука, несмотря на то что в ряду посвященных ему ученых работ есть довольно солидные, остается вопросом и до настоящего времени, так как, при существовании противоречащих одно другому решений, ни одно из них не получило первенства и ни одно не считает себя подорванным другими. До какой степени этот предмет не установился еще в науке, можно видеть из того, что занимающийся почти сорок лет романами Круглого Стола Paulin Paris выставил в 1872 г. многое касательно легенды о Граале, совершенно несогласное с тем, которое было высказано им в 1868 г. На ходе вопроса об основе бретонских романов, как и на ходе множества других вопросов, мы наглядно убеждаемся в медленном приближении человечества к открытию научных истин.

Причина неудовлетворительности явившихся доселе работ по вопросу о бретонских романах – частью в узости круга источников, которые принимались во внимание (в особенности это можно сказать о французских ученых), частью – в распространении положений, верных относительно одной частности вопроса, на весь вопрос (это мы замечаем в теориях кельтской и выдвинутой против нее в последнее время), а частью – в неправильности метода, которым пользовались многие ученые.

Как известно, романы Круглого Стола – одно из крупнейших явлений в средневековой литературе не только Франции, но и всей Западной Европы, и принадлежат к самым видным созданиям наиболее блестящей поры этой литературы. Достаточно известно долговременное увлечение, с которым они принимались публикой Франции и других стран, в которые проникали, и их громадное влияние на тогдашнее общество и литературу. По словам Л. Моланда[19], несколько, впрочем, преувеличивающим дело, «быть может, ни в какой другой стране и ни в какой другой истории не найдется столь значительный и решительный пример влияния нравов на литературу и воздействия последней на нравы». Французский роман играл в тогдашнем западноевропейском обществе такую же роль, какая досталась ему опять в прошлом и нынешнем столетиях, даже большую, и, по словам того же писателя[20], «по мере того как историки дают более места философскому духу, они все более и более признают важное значение, какое должно приписать этим романам». Бретонские романы имели огромное значение в истории рыцарства. По словам Гольцмана[21], «это – первые продукты и проявления нового духа; они были учебниками, из которых обучались духу рыцарства, с его условными понятиями о чести, с его занятиями поэзией и его галантным обращением с женщинами, французы, так же как позже не слишком в том понятливые ученики их немцы». Романы Круглого Стола, из которых роман о Граале был выдан обработавшим первоначальную сагу даже за божественное откровение, имели успех везде, где только процветало рыцарство. Находили они доступ и в другие страны, например в Исландию, и Сан-Марте не несправедливо выразился о них, что «это была настоящая мировая литература» (Weltliteratur)[22]. В течение четырех столетий эти книги являлись творениями, в которых всецело воплощался идеал знати[23]. Ими наполнялись библиотеки аристократов[24] и ими же развлекались, после обильных столов, гости знатных феодалов[25]. Незнание рассказов из бретонской истории считалось, по словам одного тогдашнего писателя (Альфреда де Беверли)[26], признаком невежества, и эти басни вошли до такой степени в жизнь, что именами некоторых из действовавших в них лиц называли детей при крещении, под патронат этих романических героев отдавали турниры, иногда даже судебные поединки, и нарочно наделяли их гербами, которые брали потом у них[27]. В одном dit Мерлин является ревнителем христианских начал и, одарив бедного виллана богатством и почестями, лишает его всего этого, когда тот возгордился и оказался неблагодарным. В пророчества Мерлина верили довольно долго[28], и они были литературной формой, которой пользовались различные политические партии[29]. Бретонские романы читались даже монахами, иногда довольно явно обнаруживающими свое знакомство с названными произведениями[30]. Известность некоторых героев Круглого Стола достигла весьма широких размеров. Уже Алан аб Инсулис (в конце XII столетия) писал об Артуре: «В какое из мест, куда простирается христианское владычество,

---

Конец ознакомительного фрагмента Купить полную версию книги

---