Миссионер поневоле - Андрей Алексеевич Ворфоломеев

из местного населения, воевать откровенно не желало. Исключение составляли лишь упомянутые выше уроженцы Менадо и не уступающие им по стойкости выходцы с Амбона. Случалось, конечно, всякое. Бывало, что и амбоинцы бежали без оглядки, а яванцы, напротив, сражались храбро и дисциплинированно. Но это, повторюсь, лишь в том случае, если речь шла о кадровых солдатах, а не вчерашних рекрутах. Среди наиболее отличившихся был и уже хорошо известный нам 10-й пехотный батальон, теперь входивший в состав 1-го пехотного полка 1-й дивизии KNIL генерал-майора Вейбранда Шиллинга.

Японцы атаковали Яву 1 марта 1942 года, одновременно с запада и с востока. К тому моменту, после падения Сингапура, Борнео, Суматры, Целебеса, Бали и Тимора, остров, фактически, оказался обложен врагом со всех сторон. Роковую роль сыграло и неудачное для союзных флотов сражение в Яванском море. Попытка остановить неприятельские транспортные конвои окончилась неудачей. Потому-то десантировавшиеся в районе Батавии и в бухте Краган силы вторжения, насчитывавшие, в общей сложности, две пехотные дивизии, усиленные одним полком и одной полковой группой, и повели стремительное наступление друг навстречу другу, сметая немногочисленные подразделения KNIL, рассредоточенные по всему побережью.

Впрочем, нельзя сказать, будто голландцы совсем уж не оказывали никакого сопротивления. В 08.10 2 марта единственная крупная моторизованная часть колониальной армии (так называемый «Mobiele Eenheid»), имевшая на вооружении бронеавтомобили и легкие танки «Мормон-Херрингтон», попыталась выбить противника из захваченного ночью Субанга. Поначалу, атака развивалась успешно, однако затем повторилось то, что неоднократно происходило и во время многочисленных контрударов советских механизированных корпусов в июне-июле сорок первого года – пехота залегла и танкистов не поддержала. Японцы же, напротив, быстро пришли в себя и принялись уничтожать прорвавшиеся на улицы города и окраину аэродрома Калиджати танки и броневики. Невзирая на это, откатившееся «мобильное соединение» предприняло ещё две атаки на Субанг, окончившиеся столь же безрезультатно.

О состоянии растерянности, невольно охватившей людей, впервые столкнувшихся с противником, ярко свидетельствует следующий, весьма характерный эпизод. 28 февраля командир расквартированного в Рембанге 4-го кавалерийского эскадрона ротмистр де Бур получил сообщение о появлении в море крупного японского конвоя. Он тут же разослал в разные точки побережья несколько разведывательных групп из трех джипов и одного бронеавтомобиля (использовался либо «Алвис Штраусслер», либо «Уайт Скотт кар»). Одной из них командовал вахмистр ван дер Гааг. В 21.00 его подчиненные заметили целый флот из тридцати транспортных судов, направлявшийся к бухте Краган, а в 06.30 следующего дня к наблюдательному пункту приблизился разведывательный патруль японских велосипедистов.

– Кто эти люди? – недоуменно спросил прильнувший к амбразуре броневика яванский солдат Бакат.

– Заткнись! – прорычал сидящий за рулем рядовой Гатсонидес, поскольку ему, со всей очевидностью, стало ясно, что «эти люди» были врагами.

Подпустив японцев поближе, кавалеристы открыли огонь из пулемета и положили всех. Однако это было не более, чем частной удачей. Равно, как и бой 6 марта в окрестностях Поронга, артиллерийского расчета под командованием сержанта Паша, сумевшего, при помощи одного противотанкового орудия калибра 47-мм и одного противотанкового ружья, подбить три японских танка. Два дня спустя, оборона голландской колониальной армии на Яве окончательно рухнула. Финальную точку в этой трагедии довелось поставить радиокомментатору компании NIROM («Радиовещание Нидерландской Индии») Берту Гартхоффу. Вечером 8 марта он закончил передачу, транслировавшуюся с аварийного передатчика в Бандунге, следующими, вошедшими в историю, словами:

– Wij sluiten nu. Vaarwel tot betere tijden. Leve de Koningin! (Теперь мы закрываемся. Прощайте, до лучших времен. Да здравствует Королева)!

После общей капитуляции, попал в плен и 10-й пехотный батальон. До этого, его военнослужащие также участвовали в безуспешных попытках отбить аэродром Калиджати, беспрерывно предпринимавшиеся со 2 по 4 марта и последних отчаянных боях в окрестностях Лембанга. Однако детального плана по уничтожению нефтеперерабатывающего завода в Пладью, впрочем, потерявшего всю свою актуальность, с ними уже не было. Ещё в Остхавене, на Суматре, капитану Охлу попался на глаза давешний сотрудник BPM, вместе с остальными членами «Корпуса уничтожителей», ожидавший отправки на Яву.

– А, это вы! Здравствуйте. Вот где довелось встретиться.

– Не то слово, господин капитан! Хотя, если признаться, я бы предпочел встречу в более благоприятной обстановке. Менее напряженной и более гостеприимной, так сказать.

– Увы, – развел руки в стороны Охл. – Ничего не попишешь. На то она и война.

– Не спорю, – согласился «уничтожитель».

– Раз так, то давайте к делу. У меня же, до сих пор, среди штабных бумаг, находится ваш «План по уничтожению». Проку от него сейчас никакого, а место занимает. Так что – забирайте, пока не выбросил. Мне он совершенно ни к чему, а вам, для отчета, может и пригодится.

– Большое вам спасибо, господин капитан! Завод-то хоть успели уничтожить?

– Не то слово! Правда, заслуга наша в том небольшая. Пожары там ещё раньше начались. Мы просто целый день не давали японцам их тушить. Ну и пробоин от пуль и осколков в резервуарах добавили преизрядно!

глава 4.

Пока части колониальной армии безуспешно пытались остановить японское вторжение, тысячи беженцев хлынули в расположенный на южном побережье Явы порт Чилачап – единственный, пригодный для приёма крупных судов и последующей эвакуации в Австралию или на Цейлон. Помимо бесконечных толп мирных жителей, сюда же стекались и остатки разбитых союзных войск. Англичан, австралийцев и американцев правительство Нидерландской Индии обязалось вывезти в первую очередь. Из своих сограждан исключение было сделано лишь для персонала военно-морской базы в Танджонг-Пераке. Поздней ночью 1 марта поезда с ними покинули Сурабаю. Из-за недостатка места, эвакуированным разрешили взять с собой лишь небольшую сумку с личными вещами. Чего уж тогда говорить о семьях? Они оставались, обреченные на вражескую неволю. Жены и дети многих пришли на перрон, чтобы проводить своих родных в полный неизвестности путь. То тут, то там, вспыхивали душераздирающие сцены, повсюду раздавались плач и крики. Безутешных отцов и мужей пытались ободрить священники, обещавшие присмотреть за их домочадцами «если Господь нам позволит». В это, конечно, хотелось верить, но – увы. Кошмарные слухи о злодеяниях, творимых японцами по отношению к мирному населению, уже успели облететь все острова архипелага.

В Чилачап около трех тысяч моряков и флотских специалистов прибыли 2 марта. Днем ранее, из здешней гавани отплыло, в общей сложности, порядка двадцати трех судов, из которых, наиболее крупными были «Зандам», «Ягерсфонтейн» и «Аббекерк». Почти все они, без особых приключений, достигли побережья Австралии. Случилось это из-за стечения целого ряда удачных обстоятельств. И, в первую очередь, на руку передовой партии сыграл тот факт, что японские авиация и флот ещё были заняты подавлением остатков голландского сопротивления. Другим повезло гораздо меньше.