Океан. Выпуск 9 - Александр Сергеевич Пушкин

он не выдержал. Сделав глубокий вдох, Юра наклонился к пулемету, вобрал голову в плечи и поймал на мушку фашиста, который шел впереди отряда. Юра видел его размеренный крупный шаг, автомат, взятый на изготовку. Перед ним был враг, готовый вступить в бой, и Юра решил начать первым.

Гашетка пулемета подалась легко. Трескучие выстрелы заглушили легкий посвист ветра, гулко разнеслись над замерзшей поверхностью озера. Фашист, в которого Юра целился, упал, а остальные повалились на лед, стараясь укрыться за торосами. «Одного, кажется, ухлопал», — ликующе подумал Юра. Сам факт, что враги перестали двигаться и что это он заставил их лечь на лед, придал ему уверенность, и он, почти не отрывая одеревеневших пальцев от гашетки, посылал в сторону противника одну за другой длинные пулеметные очереди. Стоявший рядом Вася, сжавшись в комок, едва успевал подавать патронную ленту.

— Во, залегли, гады! — восторженно крикнул Вася, приподнявшись под броневым щитком «Максима». — Счас драпать будут!

— Не высовывайся! — умерил его пыл Юра, сделавший, наконец, передышку себе и пулемету. — Патроны готовь!

Предчувствие подсказывало Юре, что фашисты не отступятся. Не ради того они отмахали добрых два десятка километров по ладожскому льду — ночью, в тридцатиградусный мороз, навстречу ветру с колючими снежинками, — чтобы от первой пулеметной очереди назад побежать? Нет, не это входит в их расчеты. Просто им нужно устранить препятствие, которое так некстати оказалось у них на пути.

Юра с Васей быстро убедились — соотношение огневой мощи не в их пользу. У немцев было по меньшей мере три ручных пулемета и штук двадцать автоматов, которые они не замедлили пустить в ход. К счастью, бруствер, прикрывавший ребят, оказался достаточно толстым. Пули не пробивали его, но быстро превращали в крошево, словно гигантский бур бешено сверлил переднюю стенку. Над ребятами фонтаном летели ледяные осколки и снежная пыль. Несколько пуль цокнуло в броняшку «Максима», отчего он чуть не выскользнул из Юриных рук и не скатился с бруствера. Хорошо, что удержал. Глянул — Вася рядом присел на корточки, сжался ежиком в комок и утих, будто его и нет здесь совсем, весь ледяной крошкой осыпан, как елочка снежной зимой. Только воротник овчинный угадать можно.

— Вась, ты чего? — тормоша друга, наклонился к нему Юра. Ему и самому хотелось пригнуться пониже.

Воротник зашевелился, ледяное крошево рассыпалось, и из него вылезли наружу сначала Васина шапка, а потом лицо в капельках подтаявшего снега.

— Во дает! — ухмыльнулся Вася. — Совсем засыпало.

Юру словно оса ужалила.

— Очумел?! — заорал он. — А ну, вставай! Фрицы лезут, а ты прохлаждаться вздумал!

— Как лезут? — уставился на него Вася. — Куда лезут?

— На кудыкину гору! — отрезал Юра и снова занялся пулеметом.

Вася очумело повел головой, быстро выпрямился, пренебрегая свистом пуль, глянул через бруствер.

Гитлеровцы редкой цепью шли в атаку, на ходу стреляя из автоматов. Огонь был не прицельный, не плотный. Ледовая стенка, защищавшая ребят, постепенно разрушалась.

«Это есть наш последний и решительный бой…» — пронеслось в голове у Васи и, перекрывая шум стрельбы, он крикнул:

— Юра, прикрой меня! Я счас, мигом!

Он схватил автомат, рукавицей смахнул с него снежную пыль, поправил на поясе гранаты и, пригнувшись, выбежал за бруствер с тыльной стороны.

— Стой! Куда ты?! — не отрывая рук от пулемета, крикнул Юра.

Вася обернулся. В глазах — злость, на губах — виноватая улыбка.

— Не беспокойсь, Юра, — примирительно сказал он. — Порядок, я по ним сбоку вдарю.

Юра скользнул взглядом по Васиному лицу, на котором застыла упрямая решимость. Он никогда не видел это лицо таким взрослым и неистовым. И все понял. Ничего не ответил, только рукой махнул — валяй, действуй!

В считанные секунды Вася скрылся за ближайшим торосом. Потом снова появился, с другой стороны, пробежал несколько десятков метров и залег у ледяной глыбы. До фашистов оставалось около трехсот метров, когда Васин автомат заговорил.

«Все верно, Вася, — мысленно похвалил друга Юра. — Бей их!»

Противно дзинькали пули. От бруствера по-прежнему летели фонтаны ледяных осколков. Казалось, стена рассыпается на глазах. У Юры мелькнула мысль, что построить ее было гораздо труднее. Прорву снегу надо было насыпать и воды перетаскать. Немало сил и времени ушло. И вдруг разрушается все это, превращается в снежную пыль.

Над пулеметом клубился пар — вода в кожухе закипела. Но Юра видел только скачущие впереди, упорно приближающиеся фигуры чужих солдат. И стрелял по ним, стрелял, стрелял. И с каждым выстрелом чувствовал, как укрепляется в нем уверенность. Сила, прижимавшая Юру к брустверу, словно освобождала его. Тело становилось легче, движения — вольнее, увереннее. И вроде теплее стало.

Фашисты снова залегли. Юра отпустил ручки пулемета, откинулся назад. Глубоко вздохнул. Снял рукавицы, потер замерзшие руки. Подышал в них и снова потер. И тут услышал шелестящие звуки над головой. С берега донеслись глухие выстрелы. Вдоль вражеской цепи взметнулась стена разрывов, и эхом пролетел гул.

— Ура-а-а! Наши! — закричал Юра, поняв, что бьют свои минометы. — Вася, наши!

Он помахал Васе, но тот не ответил. У Юры екнуло под ложечкой. Что с ним, с Васей? Ему захотелось бросить все и побежать туда, к ледяной глыбе, у которой лежал Вася. Но, кинув взгляд на поле боя, Юра понял: нельзя. Гитлеровцы поднялись в атаку…

Юру охватила ярость. Нажав на спуск, он долго не отрывал от него онемевшие пальцы. В прицеле мелькали прыгающие фигуры немецких солдат, в ушах звенело от выстрелов и взрывов, а он все давил и давил на гашетку. И только шептал: «Получайте, гады! Еще! Еще! За Люсю! За маму! За наш Ленинград!..»

* * *

Главный старшина Петров с поднятым по тревоге взводом прибыл на пулеметную точку, когда бой уже кончился. Подойдя к знакомому месту, Николай Степанович не узнал его. Словно кто-то гигантскими граблями провел по торосам — так были исполосованы их склоны. Ледовое ограждение огневой позиции было разворочено до неузнаваемости. Но больше всего беспокоило комвзвода то, что никто не вышел ему навстречу, не услышал он привычного доклада и радостных приветствий. Лишь из-под груды битого льда торчали ствол и колесо пулемета. Из отверстия на кожухе еще вытекала струйка пара:

— Егоров, Буйко, осмотреть все вокруг, остальным произвести очистку позиции и восстановить стенку, — распорядился главный старшина, а сам направился к пулемету.

Навстречу ему из ограждения медленно вышел Юра. Он еле держался на ногах. По щеке текла кровь.

В голове у Юры гудело. Он верил и не верил, что видит перед собой дядю Колю.

— Что с тобой, Иванов? — нетерпеливо спросил командир взвода.

— Товарищ главный старшина, — Юрка с трудом поднял ладонь к виску. — Атака противника отбита. Потери… —