Из Парижа в Бразилию по суше - Луи Буссенар

Для той части океана, которая заключена между дельтой Лены и Беринговым проливом, давно уже были составлены довольно точные карты. Отважные китобои ходили в этих водах еще в середине XVII века. В 1648 году русский казак Дежнев^[76] проплыл морем от Колымы до Анадыря. В 1735 году лейтенант Лассениус^[77], отправившись от устья Лены к Берингову проливу, сразу же застрял во льдах и во время зимовки вместе с пятьюдесятью двумя своими спутниками погиб от цинги. На следующий год не повезло и Дмитрию Лаптеву. Но в 1739 году он смог перезимовать в устье реки Индигирка, а в 1740 году добраться до мыса Баранова. Частичная или полная неудача этих экспедиций объяснялась несовершенством кораблей.

Среди отважных мореплавателей, внесших свой вклад в изучение этого региона, мы находим и имя капитана Кука^[78], который достиг сто восьмидесятого градуса восточной долготы, если вести отсчет от Гринвичского меридиана. Наконец, в 1855 году американский капитан Роджерс добрался до сто семьдесят шестого градуса восточной долготы, а в 1856 году английский китобой Лонг, пройдя дальше, чем его предшественники, вышел к Чаунской губе, у сто семьдесят восьмого градуса восточной долготы.

Профессор Норденшельд первую половину 1878 года посвятил подготовке экспедиции, снаряженной на щедрые пожертвования друзей науки: одну треть всех расходов взял на себя король Швеции, а остававшиеся две трети – Сибиряков^[79] и Оскар Диксон^[80], вольный купец из Гетеборга уже оплативший ранее шесть арктических экспедиций.

Экспедиция под общим руководством Норденшельда отправилась на четырех кораблях. Профессор находился на флагмане – «Веге». Это построенное специально для арктических плаваний трехмачтовое судно водоизмещением в триста пятьдесят тонн под парусом могло идти со скоростью девять-десять узлов^[81] и при паровом двигателе мощностью шестьдесят лошадиных сил – шесть-семь. Вел шхуну ветеран полярных походов лейтенант Паландр. В состав экипажа входили девятнадцать первоклассных моряков королевского флота и три матроса-китобоя.

Другие суда назывались «Лена», «Экспресс» и «Фрейзер». Первое, под командой лейтенанта Христиана Йохансена, должно было прокладывать «Веге» путь до устья Лены, а оттуда подняться по реке до Якутска. Остальные два, с товарами для Сибири, собирались пройти по Енисею и вернуться в Европу с зерном. Так что найти Северо-восточный проход «Веге» предстояло одной.

Флотилия вышла из порта Тромсе^[82] двадцать первого июля. Двадцать девятого июля увидели берег Новой Земли, первого августа прошли Югорский пролив к югу от острова Вайгач, благополучно пересекли Карское море, обогнули северный мыс полуострова Самоедов и к десятому августа прибыли в порт Диксон, расположенный к востоку от устья Енисея. Здесь «Экспресс» и «Фрейзер» покинули «Вегу», сопровождаемую отныне только «Леной».

Девятнадцатого августа оба корабля салютовали артиллерийскими залпами мысу Челюскин, на котором матросы обоих экипажей в память о своем пребывании сложили из камней пирамиду. А в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое августа недалеко от устья Лены капитан Йохансен распрощался с «Вегой» и направился к своей цели.

Первого сентября «Вега» прошла неподалеку от устья Индигирки, свернула на юго-восток и седьмого сентября, чуть ли не вплотную подойдя к берегу, остановилась среди крупных льдин. Члены экипажа в первый раз лицезрели чукчей, а те – корабль.

Двадцать восьмого сентября у восточного берега Колючинской губы судно окончательно зажали льды, и достичь цели, до которой оставалось уже совсем немного, удалось только следующим летом – восемнадцатого июля 1879 года.

Нетрудно представить себе волнение французов при виде корабля, вызвавшего у общественности столь большой интерес и покинувшего Европу за два месяца до их отъезда из Парижа.

– «Вега»! – прокричал Жюльен. – Мы спасены!

– «Вега»! – подхватил Жак. – Оазис из дерева и металла в ледовой пустыне! Прощай, мороженая тюленина! Прощай, полярная снедь! Прощай, есаул с казаками!

– Подождите, друзья, – прервал их Алексей. – Поосторожнее и поскромнее. Не забывайте, что мы пока что – нарушители закона, а «Вега» хоть и под шведским флагом, но находится в русских водах.

– Да, это действительно так, – согласился Жюльен.

– Я не сомневаюсь, конечно, в благородстве всемирно известного шведского ученого: гений всегда великодушен. Однако мы не имеем права ставить знаменитого исследователя в щекотливое положение, воспользовавшись его гостеприимством.

– Вы правы, но мы ничего не скажем ему о наших приключениях, попросим только провизии. На это у нас уйдет всего лишь час, а там – прямо в Америку!

Экипаж корабля видел приближавшиеся сани, но, приняв путешественников за местных жителей, не проявил к ним никакого интереса. И тем больше удивились на шхуне, когда Алексей обратился к мореплавателям по-немецки, а Жак и Жюльен – по-французски. Друзьям оказали теплую встречу. В кают-компании им радостно жали руки и громко приветствовали возгласами «Добро пожаловать!». Господин Норденшельд, всячески выказывая радушие, представил гостям свой синклит^[83], состоявший из известных ученых и путешественников. Затем – что не менее важно! – их вкусно накормили. Во время трапезы друзья удовлетворяли, насколько это было возможно, любопытство своих чудесным образом встреченных хозяев.

– А теперь, господа, поскольку вы подкрепились, я распоряжусь приготовить вам каюты: ведь вы наверняка нуждаетесь в отдыхе! – любезно предложил глава арктической экспедиции. – Чувствуйте себя как дома.

– Господин профессор, – почтительно произнес Жюльен, – мы выражаем вам нашу искреннюю признательность, но позвольте отклонить столь лестное предложение и попрощаться.