Гектор Сервадак - Жюль Верн

— Что же это?

— Почему ученый больше занимался кометой, чем тем осколком Земли, который уносит в межпланетное пространство его самого?

— Ах, дорогой граф, — отвечал капитан Сервадак, — вы же знаете, какими чудаками бывают иной раз ученые фанатики, а мой профессор — чудак из чудаков!

— Кроме того, — заметил лейтенант Прокофьев, — вполне возможно, что вычисления элементов орбиты Галлии были сделаны им еще до столкновения. Профессор, вероятно, предвидел встречу с кометой и произвел наблюдения до катастрофы.

Замечание лейтенанта Прокофьева казалось справедливым. Как бы то ни было, гипотеза капитана была в принципе принята. Итак, все рассуждения сводились к следующему: некая комета в ночь с 31 декабря на 1 января пересекла эклиптику, задев поверхность Земли, и вследствие толчка от земного шара отделился огромный обломок, который с тех пор носится в межпланетном пространстве.

Если члены Галлийской Академии наук и не постигли еще истины во всей полноте, то они все же подошли к ней очень близко.

Один только Пальмирен Розет мог до конца разрешить эту загадку.

Так закончился день 19 апреля. Пока их правители вели споры, колонисты занимались своими обычными делами. Неожиданное появление профессора на галлийском горизонте не слишком их обеспокоило. Беспечные по натуре испанцы и слепо преданные своему барину русские мало интересовались причинами и следствиями. Вернется ли Галлия когда-нибудь на Землю, или им предстоит жить на ней до самой смерти, — они нисколько не стремились это узнать! Поэтому всю ночь напролет они крепко спали со спокойствием философов, которых ничто не может взволновать.

Бен-Зуф, обратившись в сиделку, не отходил от изголовья профессора Розета. Он принимал близко к сердцу свои обязанности. Ведь он поручился, что поставит старика на ноги. Это было для него вопросом чести. И как же заботливо он ухаживал за больным! Какое множество сердечных капель вливал ему в рот по малейшему поводу! Как чутко прислушивался к его вздохам! С каким вниманием ловил слова, слетавшие с его губ! Необходимо отметить, что в бреду Пальмирен Розет то с тревогой, то с гневом часто повторял имя Галлии. Уж не снилось ли профессору, что у него хотят украсть комету Галлию, что враги оспаривают его открытие, отрицают первенство за его исследованиями и вычислениями? Вполне вероятно. Пальмирен Розет был одним из тех, кто приходит в ярость даже во сне.

Но как ни прислушивался Бен-Зуф к бессвязному бреду больного, он не мог уловить ничего, что помогло бы разрешить великую загадку. Профессор проспал всю ночь напролет, и его слабые вздохи вскоре перешли в громкий храп, предвещающий выздоровление.

Когда над западным горизонтом Галлии поднялось солнце, Пальмирен Розет все еще спал, и Бен-Зуф счел за лучшее не будить его. К тому же в эту минуту внимание денщика было отвлечено одним происшествием.

В толстую дверь, закрывающую доступ в главную галерею Улья Нины, кто-то громко постучал. Следует заметить, что эта дверь служила скорее защитой от холода, нежели от непрошенных гостей.

Бен-Зуф уже собирался было отойти от постели больного, но, поразмыслив, решил, что он, должно быть, ослышался. Не швейцар же он в конце концов! К тому же другие меньше заняты, чем он, — найдется кому отворить дверь. И он не тронулся с места.

В Улье Нины все еще спали глубоким сном. Стук повторился. Стучали, несомненно, чем-то тяжелым.

— Честное слово алжирца, это уж слишком! — сказал себе Бен-Зуф. — Черт побери! Кто бы это мог быть?

И он направился по главной галерее прямо к двери.

— Кто там? — спросил он громко, отнюдь не любезным тоном.

— Это я, — ответил вкрадчивый голос.

— Кто вы такой?

— Исаак Хаккабут.

— А чего тебе надо, Астарот?

— Чтобы вы отперли мне дверь, господин Бен-Зуф.

— Зачем тебя принесло? Хочешь продать свои товары?

— Вы же знаете, что за них не хотят платить.

— Ну так убирайся к черту!

— Господин Бен-Зуф, — продолжал Исаак заискивающим, умоляющим тоном, — я бы хотел поговорить с его превосходительством генерал-губернатором.

— Он спит.

— Я подожду, пока он проснется.

— Ну и дожидайся за дверью, Авимелех!

Бен-Зуф без церемоний повернулся к нему спиной, но тут подошел капитан Сервадак, разбуженный шумом.

— Что там такое, Бен-Зуф?

— Да ничего, пустяки. Этот пес Хаккабут хочет с вами толковать, господин капитан.

— Так отопри ему, — приказал Гектор Сервадак. — Надо узнать, что привело его сюда.

— Жажда наживы, черт подери.

— Отопри, говорят тебе!

Бен-Зуф повиновался. Исаак Хаккабут, закутанный в старый плащ, тотчас же юркнул в галерею. Капитан Сервадак вернулся в главный зал, и еврей последовал за ним, награждая его самыми лестными и почтительными титулами.

— Что вам нужно? — спросил капитан Сервадак, глядя прямо в глаза Исааку Хаккабуту.

— Ах, господин губернатор, — воскликнул тот, — разве вы ничего не узнали нового со вчерашнего дня?

— Так вы пришли за новостями?

— Ну да, господин капитан, и я надеюсь, что вы соизволите мне их сообщить.

— Ничего я вам не сообщу, любезный Исаак, потому что и сам ничего не знаю.

— Да ведь вчера днем на Теплую Землю прибыло новое лицо…

— А вам уже это известно?

— Ну да, господин губернатор! Я видел с моей убогой тартаны, как ваш буер отправился в далекий путь, а потом вернулся. И мне показалось, что оттуда бережно кого-то выносят…

— Ну и что же?

— Разве неправда, господин губернатор, что вы привезли чужеземца?

— Вы его знаете?

— Ах, что вы, господин губернатор, но я надеялся… я хотел бы…

— Чего?

— Поговорить с этим иностранцем, ведь он, может быть, прибыл…

— Откуда?

— С северного побережья Средиземного моря и, возможно, привез…

— Что привез?

— Новости из Европы! — проговорил Исаак, пожирая глазами капитана Сервадака.

Итак, после трех с половиной месяцев пребывания на Галлии упрямец все еще стоял на своем! При его характере ему было труднее, чем кому-либо другому, отрешиться от земных забот, хотя он и был разлучен с Землей. Если Хаккабуту и пришлось убедиться в наличии новых необычайных явлений, в том, что дни и ночи укоротились, что Солнце восходит на западе и садится на востоке, — все это в его представлении происходило по-прежнему на Земле. Море было по-прежнему Средиземным морем. Если часть Африки вследствие некой катастрофы исчезла под водой, то все же в нескольких сотнях лье к северу сохранилась добрая старая Европа. Ее население живет там, как и прежде, и он сможет опять покупать, продавать, менять — словом, вести торговлю. «Ганза» будет плавать вдоль европейского побережья за неимением африканского, и такая перемена, пожалуй, отнюдь не принесет ему убытка. Вот почему Исаак Хаккабут поспешно прибежал в Улей Нины, чтобы разузнать новости из Европы.