В плену гамулов - Анна Рыжак

— Ага…

Мелкие горные речушки становились более холодными по мере приближения к вулкану, нежные лепестки цветов чувствительнее трепетали от дуновения прозрачного ветра со стороны ледника.

— Какая же здесь свобода и тишина, — думал вслух Макс. — Кажется, я даже слышу свои мысли и чувствую себя, как песчинка на дне океана, такой же маленький и беззащитный среди гор-великанов. Все-таки человек — не царь этого мира, а такая же его часть как вулканы и реки, долины и тайга.

Артём ему поддакивал.

Они шли целый день, часто останавливаясь с непривычки. Ближе к вечеру разбили лагерь возле горной реки и остались здесь на ночлег. У костра от усталости и переизбытка кислорода все молчали, не было разговоров о политике, энергетическом кризисе, конспирологических теориях заговора мировых элит и теневого правительства. Только треск сухих веток да приятная ломота в теле, чувство приобщения к чему-то вечному. После ужина все разошлись по палаткам.

Профессора и Майорова назначили дежурными. Пока Роман спал, Игорь следил за костром и любовался на яркие звёзды в черном небе. В его глазах отражался огонь, словно отблески магмы. Он помешивал палкой угли и думал, что в сравнении с размерами космоса планета Земля такая маленькая, но на ней находится удивительно огромный мир. Ему хотелось поделиться этой красотой с Леночкой. Он достал телефон и сфотографировал ночное небо. Подумал, что сразу отправит, когда вернутся в город. Вспомнил жену, ее улыбку, как с ней комфортно и уютно, и как она смотрит медовым взглядом на чужих малышей на игровых площадках… Профессор обернулся на тихое жужжание, открылся замок палатки.

Его одиночество нарушил Майоров. Он приоткрыл полу и выглянул наружу, голод не давал ему уснуть. Для сладкого сна не хватило одного поджаренного на углях кусочка хлеба. Старший матрос сел рядом с Закревским, и тот у него спросил:

— Ромашка, расскажи мне о родительстве. Как это? Мы с Леночкой задумались о рождении ребенка. Чего мне ждать?

— Дай подумать. — Он насаживал хлеб на палочку. — Пожалуй, это совершенно поразительная вещь — осознавать, что практически из ничего получается настоящий человек. Видеть, как он взрослеет, начинает рассуждать, становится личностью. У тебя появится уникальная возможность вырастить и воспитать ребенка от рождения и до юности, а потом поддерживать, пока есть силы. Это такой… сложный и захватывающий научный эксперимент, длиною в жизнь.

Когда мы с Надеждой продолжили себя в троих детях, я осознал, насколько скоротечна наша жизнь и что мы действительно смертны. Обычно человек ведет себя так, будто будет жить вечно: гребет огромные деньги без цели, скупает тряпки, драгоценности, недвижимость и дорогие машины. Но когда наблюдаешь за ребенком, осознаешь всю ценность времени, что тебе дано. Вот он родился. Ты моргнул, а он уже ползает, еще моргнул, а он уже говорит, ты уснул-проснулся, а он с тобой спорит. Это поразительно… Это ни с чем несравнимый опыт.

Профессор задумчиво смотрел на огонь, а Роман хрустел поджаренным хлебом.

— Дети — это не клей, они не склеят отношения, не обезболивающее и не анестезия для души, не фонтан, из которого можно напитаться и всегда чувствовать прилив сил и хорошее настроение. Это непросто, но это про любовь. Когда ты наполнен ей до краев, хочется начать делиться с другими. Дети — это кувшины поменьше, которые ты наполняешь собой, своим опытом.

Профессор посмотрел ему в глаза и улыбнулся, он был благодарен за это откровение. Роман потянулся, стряхнул со штанов хлебные крошки и вернулся в палатку, попросив Игоря разбудить его через два часа.

В лагере все крепко спали. Темная ночь заколдовала разноцветные палатки сонной магией, погрузив туристов в осеннюю прохладу. Течение горной реки убаюкивало мягким плеском воды по округлым камням.

Глава 44. На поверхности Луны

Группа шла по берегу небольшой горной реки, песок был продавлен свежими следами медведя. Косолапый здесь бродил совсем недавно. Наверное, в поисках рыбы или ягод. Ветви близ растущих кустов были поломаны. В траве желтела созревшая морошка. Всем было не по себе, не хотелось бы встретить хозяина Камчатки. Успокаивала только мысль, что у гидов есть оружие, и у каждого в рюкзаках лежали наготове фальшфейеры.

Туристы все ближе подходили к вулкану, становилось заметно холоднее, растительность встречалась реже. Даже надоедливые комары перестали настырно звенеть над ухом.

Привычные человеческому глазу пейзажи сошли на нет, стала ощущаться тяжелая энергетика местности. Начиналась настоящая борьба с природой за выживание. Ольха, кедрач и высокотравные луга уступили место мелким камням застывшей лавы. Под ногами рассыпались пепел и шлак, ботинки вязли в пыльной мякоти, как в зыбучих песках. Рюкзаки, набитые продуктами и теплыми вещами, настойчиво пригибали к земле.

— Я устала, больше не могу сделать ни шага, — жаловалась Настя, абсолютно неготовая к такой нагрузке. — Хочется снять ботинки, перекусить и забраться в спальник, полежать.

— Крепись! Ещё немного, и сделаем привал, — подбодрил Сашка.

Они продвигались вверх по склону. Пейзажи вокруг стали похожи на поверхность Луны. Из-под ботинок поднимались чёрные пылевые облака.

— Мы идём, идём, а сыпуха из пепла и камней не заканчивается, — сказал Джон Максу, — постоянно кажется, что за следующим холмом будет вершина, но за ним начинается такой же холм, который надо преодолеть. И мы не дошли даже до середины маршрута!

— Да, настоящий день сурка, картина перед глазами не меняется, и это однообразие цвета утомляет, — ответил ему Макс, активно переставляя треккинговые палки.

Они сделали небольшой привал, чтобы заварить кисель. Настолько выдохлись, что даже не стали расстилать туристические коврики, сели на пыльные камни и набитые рюкзаки.

Вода на походной газовой горелке закипала. В безлюдном пустынном месте ароматный ягодный напиток казался божественным нектаром.

Пашка взял наполненную кружку и отошёл от группы. Ему хотелось побыть в одиночестве. Он сел на большой камень и смотрел, как вокруг простирались серо-чёрные извилистые пепловые склоны, переходящие у подножия вулкана в зелёную долину.

«Устал. От всего устал. Совсем скоро придется возвращаться обратно. Скучная работа, оплата счетов, семейные склоки, где отец беспрестанно просит на бутылку, а мать орет от усталости. Ещё и на поездку последние деньги потратил. Как протянуть следующий месяц? Опять занимать у Егора?», — думал Пашка, отхлёбывая из кружки. На грудь давили тяжелые мысли. Вспомнил, как отец его поколачивал в детстве, а мать не защищала, потому что выдохлась из-за тяжёлой работы — надо же было кому-то кормить семью. У них была общесемейная игра: выкрасть у спящего бати бутылку и спрятать ее где-то в общаге, а он, проснувшись, ходил ее искать.

После того как Пашка