Хлеб печали - Станислава Радецкая

- Проклятья? – эхом повторила Матильда.

- Наверное, ты замечала, что отличаешься от других детей...

- Когда мы жили с дедом, там не было никаких детей, мне не с чем было сравнивать, - живо возразила Матильда. – Да, сейчас я вижу: у других есть отцы и матери, а у меня нет. Они хорошо умеют ладить между собой и взрослыми, а я нет. Они много путешествовали и видели разные города, а еще читали умные книги, знают этикет и куда сморкаться, а куда плевать… Но что такого, если я этого не знаю?

- Разница не только в этом, - устало заметила графиня, не отрывая взгляда от пальцев Матильды. – Далеко не каждый ребенок проведет несколько дней на ногах в тяжелом пути. И даже не каждый взрослый. Ни один ребенок не сможет нести другого по лесу. Разве не ты рассказывала мне о том, как тебе пришлось нести на плечах девочонку-крестьянку? Разве не ты недоумевала, что она уставала очень быстро? Тебе не кажется странным, что она, привыкшая к тяжелому труду, менее вынослива, чем ты?

- Не понимаю, о чем вы говорите, - Матильда напряглась. – Я много тренировалась. Дед учил меня стрелять и фехтовать. Я вынослива, вот и все.

- Ты не просто вынослива. – эти слова прозвучали как приговор. - Помнишь, как ты нашла мой гребень? Ты сказала, что нашла его по запаху.

- Да, - настороженно подтвердила Матильда и опять повторила: – Но что в этом такого?

- Люди плохо различают запахи, - заметила графиня, и Матильда неожиданно почувствовала, как комната закружилась вокруг нее. – Они не отличат дерева от железа на расстоянии, не почувствуют, что еда испорчена. Не знают, что человек пахнет по-разному, когда зол и когда доволен. Ты ведь знаешь эти запахи, правда? И если я сейчас прысну на тебя духами, ты будешь чувствовать их на себе неделю, а то и две.

- И что из этого? – тихо спросила Матильда. Ей стало очень холодно, и по рукам побежали мурашки. Ее госпожа заметила дрожь и закутала ее в одеяло.

- Когда я вбежала в комнату, услышав шум, то увидела на полу волчонка, который дрожал и рычал на огромную тень. Мне пришлось избавиться от нее… - сказала графиня, но не стала больше ничего пояснять, хоть Матильда напряженно слушала ее, навострив уши. - Окно было разбито, на полу остался клок шерсти и множество волчьих следов: земля, трава, грязь. Та рубаха, которую тебе сшили, была порвана на лоскуты. А потом я отнесла тебя сюда.

- Меня? – глупо спросила Матильда. – А где я была? Что за волчонок?

Графиня не ответила. Она смотрела на Матильду с тоской.

- Этого не может быть! – закричала Матильда. Она попыталась вскочить, но запуталась в одеяле и упала вместе с ним на пол. – Господи, Пресвятая Дева, добрый Иисус, клянусь, что это неправда! – Матильда изо всех сил стукнула кулаком в пол, но боли не было. – Я – баронесса фон Нидерхоф! Я человек! И мои родители были людьми, и мой дед, и прадед, и все мои знатные предки! – с каждым словом она ударяла кулаками по доскам пола, пока графиня не схватила ее за запястья.

- Тссс, тихо. Ты – баронесса фон Нидерхоф, - подтвердила она, притянула Матильду к себе и поцеловала в лоб. – Но ты не человек. Или, может быть, не совсем человек.

Матильда обмякла в ее объятьях.

- Что мне теперь делать? – спросила он жалобно. – Меня сожгут? Это какое-то колдовство?

- Никто тебя не сожжет, но будь осторожна. - утешила ее графиня. – Если Бог создал таких, как твоя семья, значит, он сделал это с особой целью, не так ли? Не думаю, что это колдовство. Или же оно слишком древнее, чтобы мы о нем знали. Теперь, когда ты знаешь правду, ты можешь научиться скрывать свое состояние.

- Я не понимаю… И ваш любовник, господин Штальмайер… Он ведь ищет ведьм, он найдет меня.

- О, не думай об этом: у него уже есть две ведьмы в застенках, - отмахнулась от ее слов графиня. – И если ему повезет, то он поймает добычу гораздо крупней.

- Добычу?

- Того волка, что преследует тебя. Я верю, что это некий ведьмак, причем хитроумный и расчетливый. Ни один настоящий зверь не будет с такой настойчивостью искать встречи с человеком.

Матильда сгорбилась под одеялом.

- Но зачем я ему? – ее рот сложился в горькой складке. - Мне лучше уйти от вас, - пробормотала она, одновременно и желая оказаться в одиночестве, и страшась, что графиня согласится с ней. – Если меня найдут, то вы окажетесь в опасности. Вдруг и вас объявят ведьмой?

- Не говори глупостей. Конечно, ты никуда не уйдешь. Сейчас принесут бульон, и я уложу тебя спать, а утром мы поговорим о том, что делать дальше. Ты ведь доверяешь мне, дитя?

- Я вас очень люблю, - неохотно призналась Матильда вместо ответа, краснея от стыда за свою несдержанность.

- Вот и славно, - графиня опять поцеловала ее в лоб и усадила назад на матрас. – Верь мне и не волнуйся ни о чем, хорошо?

Она строго взглянула на Матильду, и Матильда неожиданно успокоилась. Она страстно захотела, чтобы графиня действительно оказалась ее матерью, но так или иначе Матильда твердо знала: этой ночью ничего