Черный Феникс Чернобыля - Владимир Анатольевич Ткаченко-Гильдебрандт

пермские лагеря в 70-е гг., на излете брежневской поры к диссидентской интеллигенции относились уже намного мягче, чем во время укрепления партийного руководства, а потому Виктор Тростников был только отлучен от преподавательской деятельности и лишен возможности заниматься наукой. Вплоть до распада Советского Союза замечательный русский философ зарабатывал на хлеб как сторож, каменщик и чернорабочий. Правда, ко времени нашего знакомства в 1989 году на квартире Зелинских он уже являлся прорабом одного из московских СМУ.

Признание пришло в 90-х, когда Виктор Тростников, став профессором Российского православного университета, опубликовал несколько сотен статей по богословию, философии, истории и политике в журналах «Новый Мир», «Москва», «Молодая гвардия», «Православная беседа», «Литературная учёба», «Русский Дом», «Энергополис», еженедельнике «Аргументы и факты», газетах «Завтра», «Правда», «Литературная газета» и других печатных СМИ. Однако все его остальные произведения, а это без малого два десятка книг, как бы вышли из «Мыслей перед рассветом», продолжая с разной степенью силы и вдохновения развивать главные философские посылы, запечатленные в этом потрясающем сочинении, да и создать нечто подобное для автора оказалось невозможным. Оно и понятно: майский мед пчелы собирают только в мае, а «Мысли перед рассветом» появились у Виктора Тростникова весной его философской души. Но медоносный май истек, претворившись в дымку плотного октябрьского тумана, и стареющий философ, вполне разумеющий тщету многого созданного им, попытался создать зеркальную вещь, зорко всматриваясь в безвозвратно ушедший май. Изданная в 2015 году книга «Мысли перед закатом» удостоилась премии «Литературной газеты» «Золотой Дельвиг». Замысел не увенчался успехом из-за отсутствия свежести восприятия, которое виделось неисчерпаемым в «Мыслях перед рассветом». Да и последняя книга «После написанного», вышедшая в январе 2017 года, лишь подвела черту творчеству философа в земной юдоли, все время обращаясь к идеям того первого произведения. Вызревший сахарный тростник, собираемый поздней осенью, ни по виду, ни по вкусу не напоминает ясную прозрачность и тающий на губах аромат младого майского меда. Русский философ Виктор Тростников умер 29 сентября 2017 года в Москве. Ныне плод его трудов, будь то майский мед или сахарный тростник, собирается, прорастая своими сотами и мякотью, в мире невидимом.

«МетрОпольская тройка»

Так называла фото, на котором изображены: слева Владимир Высоцкий, справа Василий Аксенов, а посередине Виктор Тростников – Алла Александровна Андреева; к ней я был вхож с друзьями в уже далекие 80-е гг. прошлого столетия. На фотокарточку я обратил внимание во время визита к ней в Москву ленинградского поэта-диссидента Николая Николаевича Брауна (кажется, это произошло еще в феврале-марте 1989 года): она лежала слева на столе, стоявшем по центру довольно просторной кухни квартиры Андреевой в Брюсовом переулке; мы сидели с другом Александром С. напротив Николая Николаевича, умело управлявшегося с гитарой и исполнявшего бесчисленное количество белогвардейских песен. Поставившая нам чай «Бодрость» с овсяным печеньем, Алла Александровна резким движением ухватила правой рукой скучавшую на левом краю стола фотокарточку и, придвинувшись на стуле ко мне, вручила мне ее и подытожила: «Вот смотрите, Владимир, на этом фото три В. – Владимир, Василий и Виктор. Слева поэт, бард; справа замечательный прозаик; а посередине философ и математик. Наверное, так и должно быть». «У нас так и есть, дорогая Алла Александровна, – отшутился я, возможно, невпопад, – у нас посередине всегда товарищи философы, товарищи марксисты…». Анна Александровна несколько засмущалась и замешкалась, а я тут же машинально извинился. «Да что вы, Володя! – сказала более по-свойски Алла Александровна, – по существу ведь вы правы…». В это мгновение позвонили во входную дверь, и Алла Александровна вышла с кухни, а я положил фотокарточку туда, где она лежала, на левый край стола с нашей стороны. Обратно Алла Александровна вошла уже с нашей общей знакомой – аспиранткой Института мировой литературы Мариной В., а у моего друга Александра С. обнаружились в объемном чиновничьем дипломате две бутылки Советского Шампанского, и вечер окончательно перестал быть томным, а Николай Николаевич Браун получил второе дыхание для своего последующего великолепного исполнения разных, в основном, конечно, антисоветских, песен. Мы разошлись за полночь. Следующий и в последний раз я видел вдову Даниила Андреева Аллу Александровну на знаменитом вечере на Рождество Иоанна Предтечи в квартире Зелинских 7 июля того же года, где и познакомился с Виктором Тростниковым. Вот уж воистину, жизнь сводит, и она же разлучает по каким-то непонятным причинам, либо и вовсе без оных. Какое же удивление, перемешанное, наверное, с ностальгией и мягкой тоской по 80-м, я испытал, когда в начале 2023 года обнаружил в сети подобную же фотокарточку «МетрОпольской тройки» – трое В., но философ, как арбитр, посередине, и он не марксист.

Вообще участие Виктора Тростникова в диссидентском альманахе «МетрОполь» без преувеличения особая, а в чем-то и стержневая глава его жизни. Возник своеобразный творческий треугольник (Высоцкий-Тростников-Аксенов), который уже скоро, в 1980 году, и распался по причине смерти Владимира Высоцкого: полюсом, а и впоследствии Мафусаилом в этой троичной фигуре оказался Виктор Тростников, очень любивший реальную и философическую геометрию, о чем ярко свидетельствуют его «Мысли перед рассветом».

В беседе от 21 декабря 2013 года с, пожалуй, главным «высоцковедом» нашего времени, известным писателем Марком Цыбульским, проживающим в США, Виктор Тростников рассказывает о смертном опыте до смерти великого барда и его не исполнившемся желании заняться писательством, испытав себя в исторической прозе… Последнее, увы, не осуществилось:

«Так вот эпизоды, связанные с Высоцким… Как-то мы, метропольцы, собрались, он спел две песни. Потом мы вдвоем вышли с ним в прихожую, и я спросил его: “Владимир Семенович, а это правда, что песня “Кони привередливые” – это отражение Вашего загробного опыта?” Он ответил: “Да, это правда”, – и сказал мне удивительную вещь. Сказал, что он лежал в морге…

М. Ц. – В морге?!

В. Т. – Так он сам мне сказал. А потом ворвалась в больницу его жена Марина Влади, и только благодаря этому его из морга перевели в реанимацию. Так что эта песня – действительно отражение его опыта, но он при этом добавил: “Вы не подумайте, что я действительно видел там коней. То, что я там видел, человеческими словами описать невозможно, у нас таких слов нет. Поэтому я взял ближайшее, что вызывает сходные ощущения – быстрота, обрыв, пропасть, неуправляемость”.

Это для меня очень важно было. Мне стало понятно, что там другой мир. Если уж Высоцкий не мог найти слов для описания этого мира, то никто таких слов не найдет. Он же был гроссмейстер слова!

О втором случае я никогда не рассказывал. Он тоже был связан с очередной