За ядовитыми змеями. Дьявольское отродье - Юрий Борисович Ильинский

Васька взвился в фигурном прыжке, Курбан швырнул в куст комок глины. Тотчас же одна из веток отломилась, вытянулась в ровную линию и метнулась к нам, словно дротик, пущенный чьей-то рукой. Тонкая изящная змейка шлепнулась на песок, торопливо поползла прочь. Маленькая головка пресмыкающегося почти сливалась с туловищем, едва превосходила по толщине кончик хвоста. Марк осторожно придавил змейку рогулькой и сунул ее в мешок.

— Стрелу-змею трудно заметить, когда она заберется на дерево или притаится в зарослях, — пояснил Марк. — На человека она не нападает, охотится за мелкими ящерицами. Яд у нее слабый, да и кусаться ей трудно: ядовитые зубы упрятаны в глубине маленькой пасти.

Зашел разговор о лечении змеиных укусов.

— Противозмеиная сыворотка — очень эффективное средство для лечения пострадавших, — продолжал Марк. — Нужно только как можно быстрее доставить укушенного к врачу.

— Раньше в наших краях надрезали место укуса и прикладывали раскаленное железо, — сказал Курбан. — А в горных кишлаках знахари особыми травами пользовались. Кое-где бродячие дервиши помогали, заговаривали, отгоняли злых духов.

— Пережитки прошлого в сознании отсталой части населения, — заметил Васька и тут же рассказал совершенно невероятный случай.

Мужик рубил в лесу дрова. Его за палец цапнула гадюка. Мужик не растерялся, схватил топор, оттяпал пальчик и побежал в деревню. Потом показался врачу в райцентре. Докторишка помазал чем надо, перевязал, в общем, все было в полном ажуре, и здравствовал бы этот мужик до сих пор, ежели б не любопытство: оно-то его и сгубило.

Неделю спустя захотелось ему узнать, что стало с отрубленным пальцем. Мужик пришел на то место, разыскал пенек, на котором сам себе операцию вершил, палец лежал на пеньке распухший, как чурбачок, черный-пречерный. Мужик стал его рассматривать, дотронулся до него. Из пальца брызнул яд, попал на ладонь, прошел через кожу, и мужик скончался в ужасных мучениях.

— Вах, вах, вах! — воскликнул пораженный Курбан. — А ты, Вася, это… Случайно не врешь?

— Ни грамма. Я, да будет тебе известно, дорогой Курбаша, сроду не брехал!

Увидев наши иронические улыбки, Васька разгорячился:

— Было, братцы! Ей-ей, было. Не сойти мне с этого места, ежели вру!

Мы с Николаем посмеивались, а Марк, воспользовавшись коротким привалом, извлек из мешка пойманную накануне гюрзу и крепко ухватил ее за шею. Мы на всякий случай боязливо отодвинулись — с гюрзами шутки плохи. Змея шипела, шевеля черным раздвоенным языком. Марк взял небольшое стеклышко и вставил змее в пасть:

— Сейчас я ей зубки почищу.

Потом он отправил разъяренную гюрзу обратно в мешок.

— Ты что задумал?

— Смотри, Вася, — не отвечая на вопрос, проговорил зоолог. — Видишь на стеклышке желтоватую жидкость? Что это, по-твоему?

— Яд!

— Верно. А теперь смотри. — Марк приложил стекло к тыльной стороне ладони. — Как видишь, ничего страшного со мной не случилось. Главное, чтобы на коже не было царапин и яд не попал бы в кровь.

— Ладно, пусть так. Тебе, ученому-недопеченному, виднее, — рассердился Василий, отвинчивая пробку с металлической фляги со спиртом. — Протирай скорей руку!

Мы молчали, нам было немножечко жаль суетившегося Ваську, который был посрамлен. Курбан деликатно отошел в сторонку, занялся починкой оборванной лямки рюкзака, Николай поспешил приятелю на выручку:

— У того человека, наверное, были ссадины на руках. Знаете, когда дрова рубишь, бывает, поранишься…

— Скорее всего, было именно так, — поддержал художника Марк. — Однако нам пора, скоро солнце сядет.

Ночь выдалась неспокойной. Едва погас костер, на окрестных холмах замелькали многочисленные зеленые огоньки, послышались шорохи. Внезапно раздался протяжный, жалобный вопль.

— Шакалы, — засмеялся Марк. — Они опять нам спать не дадут.

— Дадут, — уверенно заявил Васька. — Сейчас мы их об этом попросим.

Он схватил ижевку-бескурковку, с которой никогда не расставался, и стал палить по невидимой цели мелкой дробью. Очевидно, шакалам это не понравилось. С плачем и визгом они отбежали подальше и до самой зари развлекали нас жутким концертом. На рассвете ночные хищники исчезли, словно провалились под землю.

К полудню мы пришли в небольшой кишлак, приютившийся у подножия горы. Низкие домики с плоскими крышами, пышные кроны деревьев, убаюкивающее журчание арыков.

Возле тутовых зарослей толпились многочисленные жители, слышались взволнованные возгласы и крики. Курбан остановил бородатого крестьянина в тюбетейке, ехавшего навстречу на маленьком ишачке.

— Плохо у нас, ай плохо! Змея мальчишку укусил. Послали за доктором в соседний кишлак…

— Какая змея? Гюрза, эфа?

— Нет. Тот, который стоит. В кусты уполз, за арык.

— Кобра! — догадался Марк. — Ведите меня к мальчику. Быстро!

Марк, Николай и низенький, коренастый бородач в чалме и стеганом халате поспешили к ближайшему домику, навстречу, рыдая, бежала женщина с распущенными волосами — мать ребенка.

Мы продираемся сквозь колючий кустарник, оставляя на цепких, усеянных колючками плетях клочья своих курток. С нами несколько мужчин с кетменями и ватага загорелых до черноты ребятишек.

— Здесь она, здесь! — кричали мальчишки, настигнув пресмыкающееся, однако близко к змее не подходили.

Вскоре кобру окружили со всех сторон, впрочем, она, похоже, и не собиралась удирать, свернулась тугим кольцом, поднялась и застыла в боевой стойке, подобно боксеру. Однако этот своеобразный матч мог закончиться для некоторых его участников печально, слишком уж была накалена обстановка, и от оказавшейся в безвыходном положении змеи можно было ожидать чего угодно.

Мы подошли ближе, плоская голова змеи танцевала над землей, кобра раскачивалась, словно выбирала добычу, готовясь к прыжку… Я осторожно продвигаюсь вперед, не сводя глаз с оливковой красавицы. Она и впрямь очень красива, эта удивительная змея. К сожалению, второпях я допустил непростительную оплошность, обронил свою рогульку и теперь, когда кобра совсем рядом, совершенно не представляю, как буду ее ловить. Тем не менее мешок держу наготове. Молодой парень в тюбетейке подает мне тяжелый, острый кетмень, жестами указывая, как лучше пустить его в ход, а сам предусмотрительно держится за моей спиной — местное население боится и ненавидит всех пресмыкающихся без исключения, не подразделяя их на ядовитых и безвредных.

Кобра попалась нам довольно крупная, она удивительно грациозна, движения плавные, неспешные, но даже я, с моим ничтожным опытом общения с пресмыкающимися, знаю, что они при желании могут нанести удар ядовитыми зубами молниеносно. Обращаю внимание на то, что эта кобра без «очков», «очки» «носят» индийские кобры, которых нередко называют очковыми змеями.

Змея продолжает раскачиваться, кто-то попадает в нее камнем, и кобра бросается вперед. Пытаясь отскочить, спотыкаюсь и падаю навзничь и тотчас откатываюсь в сторону, подальше от оливковой красавицы; сознание того, что она где-то рядом, придает мне силы.

Гремит оглушительный выстрел, и все заволакивает едким пороховым дымом, подбежавший старик в чалме выстрелил