Далеко от неба - Александр Федорович Косенков

— На какую тему?

— Так он говорит, без Бога доброе дело злом обернуться может.

— Смотря что он имел в виду.

— Эти вот… Которые нас разыскивали… Они, понятное дело, раздумывать особо не будут. А мне чего в таком случае делать?

— Исходи из конкретной обстановки.

— А если стрелять?

— Почему нет? В порядке самозащиты.

— Я белку могу одной дробиной.

— Прими мои поздравления.

— А в человека ни разу не приходилось. Поэтому сомнения. Сказано — «не убий».

— Им тоже об этом сказано. Можешь мне поверить, задумываться не будут.

— Они не будут, а я теперь думаю. В башке не то потемнение, не то просветление. Писатель в психушке примерно в том же направлении толковал: сомневаешься, значит, мыслишь, а раз мыслишь, значит, существуешь. Я-то существую, а они меня могут это самое… Чтобы не существовал. Такая вот непонятная теорема получается.

— Подсказываю тебе, Михаил Иванович Тельминов, простейшее ее решение. Поскольку стрелок ты отменный, в критической ситуации стреляй не в глаз и не в лоб, а куда-нибудь ниже пояса. Ну, скажем… в коленную чашечку. Эффект стопроцентный. Противник надолго выходит из строя, а батюшка с удовольствием отпустит тебе этот вынужденный грех. Ты же не первый начал? Так?

— Вроде так.

— Ну, все. Исчезаем в разные стороны.

Ермаков глянул в окно и направился к выходу. В дверях столкнулся с возвращавшимся сторожем, вежливо поздоровался и мгновенно растворился в густых сумерках вечера.

Михаил, оставшись один, тоже подошел к окну. В зале епифановского заведения горел свет, суетились какие-то люди, а сам хозяин задергивал разбитые окна тяжелыми темными шторами. Михаил перезарядил ружье, вскинул его на плечо и пошел к выходу. Спустившись с лестницы, встретился с отупевшим от навалившихся событий сторожем. Увидев Тельминова с ружьем, он попятился и почему-то снова стал принюхиваться. Михаил остановился в дверях и задумчиво поинтересовался:

— А ежели я первый стрельну?

Сторож опрометью кинулся спасаться в темноту. Удивленно посмотрев ему вслед, Михаил продолжил свой диалог:

— Их, что ль, дожидаться? Может, они не хуже моего целят. Тогда как? Вынужденный грех или невынужденный? Теорема… Икс минус игрек…

— Вот это и есть пираты? — спросил Проценко, брезгливо разглядывая Пехтеря и двух его соратников по таежному браконьерскому промыслу, которых его профессионалы доставили в банкетный зал. Судя по растерзанному виду задержанных, они попытались оказать сопротивление, за которое весьма чувствительно пострадали. На краю стола было аккуратно сложено конфискованное у них вооружение: два ружья, самодельный не то пистолет, не то обрез непонятной конструкции, патронташ и тяжелые, тоже самодельные ножи с рукоятками, выточенными из лосиных рогов.

— Бомжи бомжами, если бы не это серьезное вооружение, — продолжал он, обходя пленников по кругу. Остановился напротив Пехтеря, угадав в нем вожака.

— Чем же мы вас так рассердили? На вас тут, как на союзников рассчитывали, а вы, как пацаны, по окнам стрельбу открываете. Гражданин начальник вашего райотдела хотел уже принимать самые решительные меры с ответной стрельбой на поражение. Знаете, на что вы были похожи, если бы мои кадры выполнили его приказ?

— Еще не поздно, — проворчал Чикин, дожевывая кусок истекающей жиром нельмы. — Давно уже руки чесались ваши поганые норы вместе с вами взорвать к чертовой матери. Были такие предложения со стороны поселковой общественности. Дурак, что не поддержал.

— Эдуард Дмитриевич, вы же нас знаете, — прохрипел Пехтерь.

— Не знал бы, не говорил.

— Что мы, шланги какие по окнам шмалять? Узнали, что вы здесь на отдыхе находитесь, приканали с заявлением. За неотложной помощью, падлой буду. Слышим, стрельба, шухер. Остановились посовещаться, а тут ваши. Мы откуда знали, что ваши?

— У меня шпалер от сотрясения пальнул, — стал оправдываться один из друганов Пехтеря Степан, которого среди своих иначе как Степкой не называли. — Ваш сотрудник меня по кумполу, он и пальнул. В противоположном от товарища гражданина направлении.

— Надыбали бы, кто на вас покушается, сами бы заразу порвали, — убежденно сказал Пехтерь. У нас теперь, гражданин майор, только на вас надежда. Горбатого лепить или прих…риваться никакого резону. Полный амбец в последнее время навалился. Хоть в тюрягу возвращайся.

— Это я тебе, как два пальца, — пообещал Чикин.

— Прямо какие-то фиалки Монмартра, а не таежные хищники с криминальным прошлым, — подал реплику оправившийся от испуга и повеселевший после очередной порции коньяка Домнич. — Кто же вас, сердечных, так перепугал, что сами в милицию прибежали?

— Знать бы кто, пайку рыжья бы не пожалел, — осознав, что новых карательных санкций не последует, осмелел Пехтерь. — Хоть бы следок какой — землю бы рыли.

— Давай заявление! — подошел к Пехтерю Шабалин.

Тот, словно ждал этого предложения, с готовностью выудил из кармана сложенный вчетверо листок бумаги и протянул его старику.

— Читай сам! — приказал Шабалин.

С трудом шевеля разбитыми в драке пальцами, Пехтерь развернул «заявление» и нехотя, то и дело останавливаясь, чтобы оценить реакцию слушавших, стал зачитывать свою писанину: — Заявление. Доводим до сведения поселковых органов внутренних дел. 4 июля сего года произошло по месту нашего временного проживания непонятное исчезновение Николая Корячкина и Тимофея Квадрата…

— Почти грамотно, — одобрил Проценко. — Квадрат — фамилия или кличка?

— Кликуха, — оскалив в улыбке гнилые зубы, весело пояснил Степка.

— Я так и думал, — кивнул Проценко. — Чтобы дать ход заявлению, поставьте настоящие фамилии, имя, отчество. И точный адрес последнего места жительства.

— Насчет отчества — глушняк. Кликухи от фраеров. Место жительства — Эдуард Дмитриевич в курсе, если нужда какая в нашем присутствии, — объяснил окончательно пришедший в себя Пехтерь.

— То есть, если форсмажорные обстоятельства, взаимодействие не исключается? Я правильно понял? — не отставал Проценко.

— Волк волку — друг и брат, — оскалился Степка, получивший, судя по всему, легкое сотрясение мозга.

— Поговори у меня, — угрожающе проворчал Чикин.

— Дальше читай, — приказал Шабалин.

— Пойдя снять сетешку, которая находилась в реке, назад не вернулись, несмотря на наличие ружья, заряженного на возможную водоплавающую утку…

— Фигня насчет