На взлёт! - Ольга Владимировна Голотвина

Это была тяжелая ноша, но отчаяние придало молодому небоходу силы. Он затащил Раската в расщелину, сломал два крепких сука, вбил их в землю у входа и заплел зелеными ветками.

Но задержит ли эта наивная стенка лесных хищников?

Дик вспомнил, что ему рассказывали про охоту на волков – с флажками. Зверье боится человечьего запаха...

Парень достал из дорожного мешка ношеный шейный платок, разорвал на полосы, вплел их в ветки.

– Глупо, да, – сказал он севшим голосом. – Было бы у меня время – я бы тебе, Раскат, могилу вырыл...

И тут случилось то, чего Дик от себя не ожидал. Он сел на замшелый валун и разрыдался.

Будь тут Райсул и Фантарина, Дик сдержал бы чувства. Но лишь кривые сосны у водопада видели слезы небохода. Он оплакивал и крылатого друга, и себя, оставшегося без Раската, и детскую мечту о легком, сказочном полете – мечту, сбывшуюся так ненадолго...

Наконец он вскочил и, не вытирая мокрого от слез лица, быстро зашагал сквозь редкий подлесок вниз по склону – в сторону дороги.

Туда, где ждали его леташи с «Миранды».

3

О, вечно восхваляемый трактир.

О, запах пива, пар, плывущий тихо

Из широко распахнутых дверей,

У твоего заветного порога

Перекрестились все пути земные.

(Э. Багрицкий)

Трактир «Мартовский кот» стоял на берегу залива. Трактирщик не мог нарадоваться на удобное место, выбранное для заведения: тут и порт под боком, и проезжая дорога, а что с берега несет рыбьей чешуей и гнилыми водорослями, так от этого славного, здорового запаха еще никто не помер.

Дядюшка Фрико, владелец «Мартовского кота», прекрасно понимал, что и для жителей Аква-Бассо, и для проезжих, что заходят в его заведение, он не только поилец-кормилец, но и главнейший рассказчик окрестных – и не только окрестных – слухов. Гости любят, собравшись за кружками пива, обсудить не только очередную драку рыбаков со стражниками или шашни аптекарши с писцом из ратуши, но и здоровье его величества Анзельмо, и происки соседей-виктийцев (дикарей, негодяев и налетчиков), и свару альбинских наследников престола – там, за Лазурным морем.

Под эти разговоры и пиво лучше пилось, и гордость тешила душу: вот мы какие, не пьянчуги-забулдыги, а сошлись потолковать о серьезных вопросах!

Поэтому дядюшка Фрико и не удивился, когда к его стойке подошел молодой путник и спросил, не слышно ли чего из Фиаметтии.

Быстро, профессионально Фрико оценил гостя. Слуги при нем нет, одежда в пути поистрепалась, а что шпага на боку, так ведь времена сейчас такие – кто хочет, тот шпагу и носит. Однако была в путнике уверенность в себе, твердый взгляд, речь без подобострастия. И потому трактирщик на пробу назвал его не «сударь», а «ваша милость»:

– Кое-какие слухи, ваша милость, из тех краев до нас дошли. Я бы с вами в охотку поболтал, да только надо спуститься ненадолго в погреб. Не будет ли пока вашей милости угодно вина или пива?

(Потому как слухи гостям, конечно, полагаются, но не бесплатно, а только в придачу к выпивке-закуске.)

«Вашу милость» незнакомец принял как должное. Сказал снисходительно:

– Пива и тарелку жареной рыбы. Как вернешься – присаживайся, потолкуем.

Встряхнулся сидящий на полу у стойки горбатый сказитель Загогулина. Похлопал осоловевшими глазами, проворно переместился к столу, за которым разместился путник со своей жареной рыбой. Уселся так же, на полу, у ног путника. Завел привычно:

– А не угодно ли послушать про стародавние времена, когда правил в Иллии добрый властитель Танкредо. Был тогда славный город Аква-Бассо под властью мудрого наместника, сеора Манфредо диль Уровекко. И была у сеора Манфредо юная дочь, сеорета Джаннина. Была сеорета девицею скромной, но краса ее даже из-под шелковой вуали сияла, как звезда. И дошел слух об этой несравненной красоте до злобных и беззаконных виктийцев...

* * *

Бенц слушал рассказ вполслуха, уплетая рыбу и бросая взгляды на немногочисленных посетителей таверны. Трое бродяг играли за соседним столом в карты, Двое рыбаков у дальней стены вели неспешную беседу за пивом. Какой-то путник-одиночка задремал в углу, надвинув шляпу на глаза от света. Все было тихо-мирно.

Сказитель продолжал рассказ, хотя Дик не поощрил его ни полушкой.

Хозяин вернулся как раз тогда, когда разбойный конунг Хафтор ворвался в Аква-Бассо, дабы завладеть прекрасной и непорочной сеоретой Джанниной. Трактирщик бухнул на стол кувшин, сел рядом с Диком и небрежно бросил сказителю:

– Загогулина, заткнись!

Горбун даже голову в его сторону не повернул. Продолжил так же монотонно:

– Благородная сеорета Джаннина со служанками и слугами замкнулась в сторожевой башне и не преклонила слух к речам распаленных виктийских хищников..

Больше трактирщик на сказителя внимания не обращал. Поинтересовался у Дика, не снизойдет ли тот до стаканчика доброго винца из Белледжори. Дик мысленно пересчитал оставшуюся у него мелочь – и до стаканчика снизошел, понимая, что это плата за беседу с хозяином.

А беседа оказалась и впрямь интересной. Оказывается, вчера вечером в Аква-Бассо возвратился здешний торговец рыбой. Рыбник, по его словам, в чужих краях насмотрелся и наслушался занятного. Но толком не поговорил: спешил домой, а в «Мартовского кота» завернул мимоходом, горло промочить. Про Фиаметтию – да, заходил разговор...

– Но прекрасная сеорета Джаннина гордо ответила конунгу: «Я лучше кинусь вниз головой из окна башни, моего спасительного приюта!» – вещал с пола Загогулина.

«Да хоть бы она скорее самоубилась, твоя Джаннина! – раздраженно подумал Дик, но пинка сказителю не дал, сдержался. Незачем выказывать свое волнение.

А трактирщик поведал со слов рыботорговца, что король Анзельмо прогневался на какого-то сеора, чья вилла была неподалеку от Фиаметтии, и послал гвардейцев его арестовать. Друзья опального господина пытались вывезти его из Фиаметтии на летучем корабле, но были