Совы во льдах: Как спасали самого большого филина в мире - Джонатан Слат

продолжает умолять его, тыча пальцем вниз. Что-то в его криках насторожило Сергея, и он заколебался, прежде чем снять замок и вернуться к снегоходу. Мужчина вырвался, как зверь, которого долго держали в клетке. Он пронесся мимо Сергея и выбежал со двора, а его судорожные, хаотичные движения говорили о полном отсутствии способности управлять собой.

Я перевел взгляд обратно на все еще приоткрытую дверь и увидел за ней мальчика. На вид ему было лет шесть. Когда я указал на него Сергею, тот с досадой махнул рукой и выругался.

– Жена заперла его дома, чтобы не ушел пьянствовать, – объяснил Сергей. – Он ничего не сказал о ребенке…

Мальчик постоял немного на холоде, глядя вслед скрывшемуся из виду отцу, потом поднял руку и тихонько закрыл дверь.

4

Тихое коварство этих мест

Мы выехали из поселка и спустились по поросшему вековыми ивами пологому берегу на скованный льдом приток, который привел нас к реке, подобно тому как людная боковая улица ведет к главной городской магистрали. Приближалась пора ледохода: через считаные недели все вокруг переменится. Поскольку поселки Самарга и Агзу связывала только река, в период ледостава жители Агзу оказывались отрезаны от мира. Ежегодное вынужденное заточение продолжалось до тех пор, пока весеннее половодье не уносило последнюю льдину в Татарский пролив. Благодаря паводкам у охотников и рыболовов появлялось время, чтобы зачехлить снегоходы, убрать ледобуры и проверить, в исправном ли состоянии лодки.

Сергей вел снегоход по накатанному пути посередине замерзшей водной артерии: он знал, что если до нас здесь уже кто-то ездил, то лед достаточно прочный. Мы миновали то место, где накануне рыбачил старик Амплеев, и описали крутую дугу в обход горного отрога – я вспомнил этот каменистый и вытянутый, как палец, выступ, который заметил еще с вертолета. За поворотом долина сделалась заметно шире. Здесь в Самаргу впадала речка Сохатка, и два русла, перемежаясь, петляли между хвойных и широколиственных деревьев, среди которых попадались довольно большие. По неопытности я тогда еще не понимал, что это идеальное место для рыбных филинов.

Рыбным филинам приходится тщательно выбирать территорию: участок реки, где летом отлично ловится рыба, зимой может быть скован льдом, поэтому они ищут протоки с подводными ключами или природными горячими источниками, которые повышают температуру воды достаточно, чтобы жизненно важная полынья не замерзала круглый год. Такие места пары рыбных филинов считают своими и защищают их от посягательств собратьев.

Именно сюда приезжали Сергей с Шуриком накануне, и, хотя им не удалось обнаружить следов присутствия рыбных филинов, Сергей считал, что поиски в этом районе стоит продолжить. Он хотел получше обследовать прилегающий к Сохатке лес, а с наступлением темноты послушать, не затокует ли где филин. Мы прибыли на место и встали на лыжи. Русские охотничьи лыжи{27} длиной около 1,5 метра и шириной приблизительно 20 сантиметров в чем-то схожи со снегоступами. Смысл в том, чтобы передвигаться шаркающим шагом, а не развивать скорость, при этом их простые крепления в виде петли, в которую просовывается нога, допускали ограниченную маневренность. Чтобы увеличить сцепление с поверхностью, охотники традиционно подбивали лыжи полосками из шкуры благородного оленя, но мы использовали с этой целью синтетические камусы, которые я привез с собой из Миннесоты.

Преодолевая метровые сугробы на охотничьих лыжах, я чувствовал себя неуверенно и пока еще мало что понимал в поисках рыбных филинов, поэтому следовал по пятам за Сергеем, который проворно передвигался среди деревьев. Мы петляли по лесу кругами, то удаляясь от Самарги, то вновь приближаясь к ней. Стоял прекрасный день, но отсутствие следов рыбного филина угнетало меня. Сергей же, похоже, не сомневался, что мы что-нибудь здесь найдем. Вновь вернувшись к тому месту, где протоки Сохатки перемежаются с Самаргой, мы пошли вдоль небольшого острова меж двух речных проток, едва подернутых ледком. Я заметил прошлогоднее обветшавшее гнездо какой-то воробьиной птички, которое пряталось в защищавшей его гуще ветвей теперь уже голого кустарника, и нагнулся, чтобы получше его разглядеть. Чаша из земли и травинок была аккуратно выстлана изнутри мягкими перьями, которые птичка отыскала где-то, чтобы утеплить гнездо. Я вынул одно из них, потрепанное временем и непогодой длинное перо из грудного оперения хищной птицы, возможно даже совы. И когда показал его Сергею, тот одарил меня золотозубой улыбкой.

– Это же перо рыбного филина! – воскликнул он и поднял вверх руку с трофеем, подставляя его лучам послеполуденного солнца. – Я знал, что они здесь есть!

Перо длиной в половину его ладони было старым и грязным: на него налипли соринки, опахало растрепалось. Но находка имела большое значение.

Мы повнимательнее изучили гнездо. Там оказалось довольно много перьев рыбного филина, и, скорее всего, они были найдены неподалеку, потому что воробьиные птицы обычно собирают строительные материалы возле своих гнезд. Вдохновленные удачей, мы решили разделиться, когда будем слушать рыбных филинов. До наступления сумерек оставалось около часа, и Сергей решил отправиться ниже по течению, в дальний край речной долины, чтобы расширить охват нашего исследования. Он планировал спуститься по реке на два-три километра, а на обратном пути заехать за мной. В прозрачном зимнем воздухе рев удаляющегося снегохода разносился на большие расстояния, и я отчетливо слышал гул его мотора после того, как он давно уже скрылся из виду.

Легкий ветер шевелил верхушки деревьев, трепал голые кроны осин, берез, вязов и тополей, время от времени набирая силу, пикировал и проносился над замерзшей рекой. Я вслушивался в его завывания, надеясь различить на их фоне характерное уханье рыбного филина. Рыбные филины кричат с частотой{28} не выше 200 Гц, в том же диапазоне, что и бородатая неясыть, и в два раза ниже, чем виргинский филин. Частота настолько низкая, что аппаратура не всегда способна уловить звук. На записях, сделанных мною позже, голос филина всегда звучал неясно и приглушенно, будто издалека, даже если птицы в этот момент были где-то поблизости. Низкая частота вокализации имеет свои преимущества: она гарантирует, что звук не затеряется в дремучем лесу и его будет слышно на расстоянии нескольких километров. Особенно это актуально зимой и ранней весной, когда деревья еще не оделись листвой и морозный воздух способствует распространению звуковых волн.

Дуэт – это и территориальный сигнал соседям, и клятва верности друг другу. Частота дуэтов соответствует годовому циклу{29}, при этом наиболее активные вокализации происходят в феврале, в период размножения. Эти концерты порой длятся часами, и их можно слышать всю ночь. Однако в марте, когда самка уже высиживает яйца, подобные призывы раздаются только в сумерках, поскольку птицы стараются не выдавать расположения своего гнезда. После того как птенцы вылупятся и оперятся, дуэты возобновляются с новой силой, но к лету их количество опять идет на убыль до следующего сезона размножения.

Ветер крепчал, и я забеспокоился, что теплая куртка не спасет меня, если я останусь неподвижно стоять посреди снежного поля. Метрах в ста от себя я заметил массивное бревно, наполовину погребенное под снегом, – большое дерево, поваленное когда-то ураганом и принесенное сюда половодьем. В снегу у основания ствола я вырыл небольшое углубление и пристроился там, чтобы укрыться от ветра; в тени за корнями я стал почти невидим.

Просидев примерно полчаса, я принялся с таким удовольствием грызть остатки леденцов, что не услышал приближения косули. Она внезапно появилась всего в пятидесяти метрах от меня и поскакала вверх по течению реки, стараясь удержаться на твердой поверхности льда, а за ней по пятам неслась охотничья собака. Тяжело дыша, косуля достигла глубокой полыньи, которая была около трех метров в ширину и пятнадцати метров в длину, и без промедления плюхнулась в воду. Вероятно, она собиралась перепрыгнуть на другую сторону, но слишком поздно поняла, что у нее не хватит на это сил. Собака, лайка, резко остановилась и зарычала, скаля зубы. Я замер на месте. С моей низкой точки обзора среди корней дерева я мог видеть только голову косули – морда задрана кверху, ноздри раздуваются, – она плавно покачивалась на гладкой поверхности воды. Животное сделало попытку плыть против течения, но потом сдалось, его понесло, словно лодку без руля, к ближнему краю полыньи и затянуло