Бич Божий - Уильям Дитрих

Под покровом темноты я спустился с горы в гуннский походный лагерь. В отличие от хорошо укреплённого римского этот соорудили наспех и как попало. Гунны не строили никаких укреплений, как будто побуждая оборонявшихся подойти поближе и сразиться с ними. Их линия растянулась тонкой полосой по южному берегу реки, поскольку Луара не давала возможности напасть или скрыться. Неудивительно, что эта часть лагеря варваров выглядела слабо защищённой. Гунны собрались у костров, наблюдая через реку за городскими стенами.

— Я ищу Руги, — сказал я на языке гуннов, понимая, что черты моего лица и сильный акцент способны сразу выдать меня. — Я слишком долго забавлялся с девкой и отстал от своего отряда. А потом без устали два дня гнал коня, чтобы мой меч смог поработать не хуже моего члена.

В римской армии меня бы как следует отстегали за подобное признание, но варвары весело засмеялись и освободили для меня место у костра, предложив выпить кумыса. Несколько его глотков обожгли мне горло, и они снова улыбнулись, когда я скорчил гримасу. Я тоже глуповато ухмыльнулся и вытер рот.

— Ну и долго мы будем ждать в этой вонючей дыре?

Гунны не любили сражаться в подобных битвах и откровенно сказали мне об этом. Их конница обогнала инженеров, а значит, им не хватало таранов для осады. Кроме того, гунны предпочитали биться в открытую, а не прятаться, пригнувшись за военными орудиями. Однако хитрые аланы ни за что не спустятся со своих стен. Гуннам очень нравилось выпускать стрелы в закрытые шлемами головы защитников города, и они быстро израсходовали тысячи стрел. В конце концов Эдеко приказал прекратить это состязание и подготовиться к чёткому и слаженному нападению. Долгое бездействие надоело воинам, и кто-то из них вроде убитого мною гунна отправился грабить соседние села.

— А я думал, что вы, гунны, изловчились и проникли в город, — проговорил я.

Они объяснили, что мерзкий гном выдал их план открыть городские ворота. Эти слова прозвучали как зловещая шутка. Но сейчас аланы злы, точно муравьи, у которых разрушили муравейник. Много гуннов было убито при попытке занять город. Да им уже и не хочется его завоёвывать.

— Нам пора возвращаться домой, в степи.

— Но ведь здесь богатая земля? — возразил я.

— Слишком много деревьев, слишком много людей, и слишком часто идёт дождь.

Я оставил их, дав понять, что мне нужно отлить, и отправился к реке. Огонь аркой перекинулся над водами, высветив на них розовую дорожку. Луара была широкой, но испещрённой песчаными наносами, и я отдыхал на них, переплывая на другой берег. Затем соскользнул в прохладный поток и поплыл на спине, сняв и отшвырнув своё гуннское снаряжение. Моя голова, освещаемая луной, возвышалась над водной гладью, и я с ужасом ожидал, что в меня начнут стрелять защитники города, но всё обошлось. На очередном песчаном откосе я перевёл дыхание и пристально посмотрел на стены города, а после поплыл к каменной набережной Аурелии. На отмелях неподалёку виднелись силуэты городских судов. Их сожгли и утопили, чтобы они не достались гуннам. Я схватился за железное кольцо у пристани и приподнялся. Мог ли я окликнуть здесь хоть кого-нибудь?

Словно уловив ход моих мыслей, в воздухе что-то просвистело рядом с моей щекой. Я тут же вновь опустился в воду, продолжая держаться за кольцо. Стрелу выпустили из самострела!

— Не стреляйте! Я привёз послание от Аэция! — выкрикнул я по-латыни.

Ещё одна стрела была ответом на мой возглас.

— Прекратить стрельбу! Посланник Аэция!

Во всяком случае, они сумели меня расслышать.

Я подождал, и наконец кто-то обратился ко мне тоже по-латыни.

— Кто вы?

— Ионас Алабанда, помощник Аэция! Я прорвался через гуннские линии с посланием для Сангибана и епископа Аннана. Бросьте мне верёвку!

— Что? Неужели вы хотите попасть в город? А мы все желали бы отсюда убежать, и поскорее!

Я выбрался на камни причала и уцепился за сброшенную верёвку.

— Поднимайте скорее, а не то гуннам надоест ждать.

Они тянули верёвку так быстро, что я с трудом удерживал её. Грубо отёсанные камни мелькали у меня перед глазами. Я старался не думать о том, что могу сорваться вниз, когда прямо надо мной взметнулась огненная головня, осветившая стену. До меня донеслись взволнованные выкрики с того берега реки, и я понял, что они значили.

— Скорее!

Руки в кольчуге вытянулись и подхватили меня. Раздался шорох, и пролетевшая вблизи стрела стукнулась о камень над моим плечом.

— Да тащите же, чёрт побери!

Ещё одна стрела пронеслась у меня над головой, а третья порезала мне лодыжку. Я перескочил через глубокую расщелину между камнями и рухнул на парапет — промокший, замерзший и запыхавшийся.

Надо мной склонилось лицо гнома, а его руки ощупали меня.

— Ты так задержался, что мы могли бы снова встретиться в аду!

Зерко был весь в синяках, наполовину забинтован, но при этом очень доволен собой.

Я сел и оглянулся на кольцо пламени, окружившее город.

— Я пришёл даровать тебе спасение.

* * *

На рассвете гарнизон Аурелии и многие мирные жители собрались в центральном городском соборе, построенном на месте римского храма Венеры. Они желали послушать епископа Аниана и узнать у него, что им теперь нужно делать. Их король Сангибан тоже присутствовал в церкви, но этот угрюмый человек с потемневшим лицом стоял поодаль от толпы, в окружении своих придворных, которых он также немного опасался. Сангибан уверял, что ничего не знал о предательстве, чуть было не открывшем ворота врагу, но его протесты были слишком громогласны и малословны, а слухи, пущенные священниками и прелатами, слишком трезвы и убедительны, так что в результате на него обрушился целый шквал обвинений. Неужели их монарх — жалкий трус? Или реалист, пытавшийся спасти свой народ? В любом случае было уже поздно: войска гуннов соединились, и городу оставалось лишь сопротивляться. Римский гонец, перелезший прошлой ночью через стену, привёз новости для епископа и короля. И сейчас Аниан созвал горожан, чтобы все услышали их. Собравшиеся знали, что у них совсем немного времени. Гунны начали бить в барабаны, сигнализируя о подготовке к нападению, и эти ритмичные удары проникали даже сквозь толстые церковные стены.

В приказах Аниана чувствовалась не только искренняя вера. Теперь он мог сослаться и на собственный пример. Разве не он с помощью карлика организовал тайную оборону ворот, дав солдатам время собраться и выступить против гуннов? Разве не он обошёл стены при первой атаке, держа в руках священную частицу Истинного Креста и призывая солдат стоять до последнего? Разве гуннские стрелы не пролетали каждый раз мимо седой головы? И люди уже шептались о святости и чудесах. Когда гунны ударили в барабаны, он наконец произнёс:

— Вы не можете проиграть эту битву.

Слова повисли в свежем утреннем воздухе, словно дымка от ладана. Солдаты зашевелились: это была пёстрая толпа из всадников с востока, грубоватых германцев, крепко сбитых кельтов, аристократичных римлян. И все они жили в Галлии.