Тео. Теодор. Мистер Нотт - Hashirama Senju

Никто официальных комментариев не давал, а потому слухи ходили самые разные: кто-то говорил, что выпившие шотландцы решили припугнуть счастливых ирландцев террором Тёмного лорда, который особенно силён был именно в Белфасте и окрестностях, кто-то грешил на пьяные игры с огнём, кто-то — на возвращение Тёмного лорда.

Теодору было ясно только одно — если кто-то хотел нагнать ужаса и испортить впечатление от праздника, то он своих целей не добился: большая часть болельщиков так ничего и не поняла, а заклинаниями изменения погоды министерские маги разогнали чары Тёмной метки за считанные минуты после её появления.

Многие вовсе считали, что это был сон.

Теодор так не считал. Вернувшись к шатру Финнеганов (ради чего ему пришлось поплутать), он застал там своих друзей с ободранными матерью Симуса ушами.

— Теодор! Ты что, участвовал в этой глупости?

— Какой глупости, миссис Финнеган!

— Почему тебя забрали авроры?

— Я их вызвал! Нарушил запрет на колдовство и вызвал авроров. Мне сообщили, что моё нарушение аннулировано по устному распоряжению министра.

— Ах, вот как! Ну, что же. Не могу не сказать вам всем, что идея стащить у меня портвейн была идиотской! Симус получит за это ремня, когда его отец узнает об этом. И не мамкай тут! По голой заднице отходит отец, будешь знать!

Теодор из вежливости отвернулся.

— Я собрала ваши вещи, мальчики, — уже спокойнее сказала мать Симуса. — Думаю, что мы справимся с палаткой сами с Симусом.

Это был самый прозрачный намёк, какой только мог быть. Поблагодарив за оказанное доверие и извинившись за неоправданное поведение, ребята отправились к публичным каминам, очередь в которые начиналась за пятьсот метров. Пока маги и колдуны в очереди обсуждали ночные события, Теодор зло зыркнул на помятых приятелей. Длинные волосы Артура растрепались, его лицо несколько опухло, а в рассветном свете он и вовсе выглядел как инфернал. Дин был немногим лучше, страдальчески морщась при каждом громком звуке.

— Чё, выпили, да? — тихо процедил Тео. — Самооборона, мать вашу, без противника.

Он отвернулся, не желая развивать эту тему, пока друзья страдальчески вздыхали.

* * *

Нотт-Холл неожиданно встретил их огромным числом разных писем, которые совами скидывались через камин, иных мыслей у Теодора даже не было. Карманный вредноскоп Дина, подаренный ему на четырнадцатилетие вскладчину, показал, что половина писем была не слишком приятного содержания. Теодор даже удивился, что столько разнообразной корреспонденции в целом было отправлено.

Следующую неделю он посвятил разбору писем. Многие маги самых разных возрастов поддерживали его, кто-то дополнял идеи — устроить курсы на базе Министерства или Хогвартса для введения сквибов в жизнь магического сообщества, но не меньше людей критиковало.

«Мистер Нотт, вы понятия не имеете, как тяжело жить сквибам, рождённым в магических семьях. Помилуйте, вы предлагаете нам добровольно вернуться в мир, где все вокруг полноценны, а мы нет? Избавьте себя от глупых фантазий. Моя семья годами делала всё, чтобы я ненавидел мир магии, и вот они, по вашей задумке, приглашают меня убирать коровий навоз! Идите в жопу с такими идеями!»

Такие письма без подписей приходили от сквибов, от родителей сквибов, от магглорождённых — последние в некоторых случаях увидели опасность для себя.

«Мистер Нотт, ты тупица! Министерство благодаря взвешенной позиции даёт простор для реализации нам, изначально угнетённым чистокровными привычками и идиотскими традициями, а ты предлагаешь заменить нас на сквибов! Перечеркнуть всю политику Дамблдора! Немыслимо!»

Всё это нуждалось в осмыслении, и Теодор перерабатывал конструктивную критику, стараясь придумывать на неё обоснованные ответы, и даже написал несколько писем наиболее конструктивным критикам.

«Господин директор,

Я благодарю вас за внимание к моему скромному интервью, данному накануне. Смею заметить, что это единичная акция, которая не скажется на моей сосредоточенности на учёбе, благодарю за внимание и к этому вопросу.

Действительно, и я согласен с вашими аргументами, текущий порядок вещей в Британии не предполагает изменения отношения к сквибам. Многие семьи считают наличие сквиба среди детей или родственников проклятьем или по меньшей мере постыдной, порочащей доброе имя особенностью. Я, напротив, не считаю, что магическое сообщество может разбрасываться таким числом людей, знакомых и с миром магии, и с миром магглов. Сквибы могли бы стать нашим связующим звеном, теми, кто будет обеспечивать заимствование наиболее успешных и эффективных идей из мира магглов.

Конечно, это не вопрос одного дня и не то, что мы могли бы изменить в себе. Но, как и с особенностями оплаты обучения, мне этот вопрос видится одним из важнейших в перспективе ближайших лет. Я вижу себя в будущем политиком, но не консерватором, как вы могли бы представить, а центристом. Многие идеи из тех, что заявляют ваши сторонники, как бы вы не открещивались от их существования, заслуживают внимания и реализации, а беда Британии в том, что договориться две стороны не могут и не смогут.

Особенно в свете происходящих событий.

С уважением, Т.Н.»

Ещё одно письмо он написал мистеру Уизли, который прислал короткую записку.

«Конечно, как один наследный член Визенгамота другому наследному члену, я не могу не отметить, что ваши слова революционны», писал Артур Уизли. Теодор поблагодарил его за внимание и пообещал в будущем представить более подробно изложенные мысли.

Пока он «страдал бумагомаранием», Дин убежал к семье, с которой отношения у него становились всё более прохладными, а Артур засел за рисунками. С его позволения они установили контакт по переписке с Изольдой, которая мило покраснела при прощании с Артуром и Теодором.

— Ничего не могу поделать, — объяснял он, проглатывая едва прожёванный бутерброд. — Я буквально теряю голову, когда красивая девушка начинает говорить вещи, в которых я ничего не понимаю. Это я теперь понимаю, — говорил он, — почему мне эта Перкс так запала, именно поэтому! Я полгода таскался в библиотеке за Грейнджер, пока они с Поттером не начали обжиматься, у меня… всё в движение приходит, когда они умные вещи говорят!

— Но-но! — одёргивал его Теодор на правах старшего кузена, посмеиваясь. — Никаких движений в ближайшие восемь лет!

— В Британии — шесть! А ей тут понравилось, — дерзил Артур в ответ.

Последним делом, которое Тео откладывал до последнего, было связано с «движениями» уже отца. Бумаги в семейном сейфе Гринготтса жгли руки — иносказательно, конечно. Он не хотел бы обнаружить, что отец изменял матери до его рождения, или, например, того, что какой-нибудь Томас окажется его родным братом по отцу.

Впрочем, у Томаса дядя, как он рассказывал, должен был пойти в Хогвартс — но погиб по пути.

Бумаги, о которых говорил отец, представляли собой записи в маггловской истрепанной тетрадке.