33 визы. Путешествия в разные страны - Юрий Александрович Жуков

мсье Тьери, сэр Чарльз и мистер Кэннон, — которых даже английская газета «Манчестер гардиан» иронически сравнивала с прогоревшими акционерами, все еще надеющимися получить хотя бы по шесть пенсов за акцию, стоившую фунт стерлингов, — отказались скрепить своими подписями документ, в котором было записано:

«Навигация на реке Дунай должна быть свободной и открытой для граждан, торговых судов и товаров всех государств на основе равенства в отношении торговых и навигационных сборов и условий торгового пароходства».

Тем самым США, Англия и Франция сами исключили себя из числа участников новой конвенции, и парижская газета «Франс-суар» меланхолично написала: «Отныне Дунай будет в руках придунайских стран. Дунайский матч, продолжающийся почти целое столетие, заканчивается победой Востока над Западом...

С тех пор прошло без малого полтора десятилетия. Те, кто пророчили Дунаю самое черное будущее, уверяя, что «неопытные» придунайские страны никогда не сумеют восстановить и развить без помощи Запада судоходство на этой огромной и трудной для плавания реке, сейчас сконфуженно молчат, — им нечего сказать. Американского звездного флага не увидишь на дунайских просторах, как, впрочем, его не было видно и в былые времена: к великому неудобству для мистера Кэннона, кораблей под флагом США на Дунае статистика не отмечала ни в 1914, ни в 1923, ни в последующих годах. Что касается Англии, то на ее долю до войны приходилось 0,3 процента тоннажа кораблей на Дунае, а Франция располагала 4,6 процента. Теперь немногие ветхие баржи, которые еще плавают здесь под трехцветным французским флагом, пребывают в аренде у прибрежных стран, а английских суденышек что-то совсем не видать.

Зато хозяева Дуная в эти годы времени не теряли. В солидном особняке на одной из зеленых улиц Будапешта, где сейчас работает Дунайская комиссия, координирующая судоходство на реке, меня вооружили целой грудой статистических справочников и таблиц, красноречиво свидетельствующих о том, как много сделали эти страны, вступив в деловое сотрудничество. Только за последние десять лет грузооборот на Дунае утроился и достиг 23 миллионов 117 тысяч тонн по перевозкам и 41 миллиона 663 тысяч тонн по грузообороту дунайских портов. Это более чем в полтора раза превышает показатели 1950 года, а довоенные нормы оставлены так далеко позади, что теперь о них вспоминают лишь со снисходительной улыбкой, как о периоде детства.

Каждая придунайская страна обладает теперь своим пароходством, причем иные из них имеют только речное, а иные — смешанное: их суда смело выходят из устья Дуная и продолжают свой путь по морям и проливам, достигая берегов Африки. Их ведут опытные судоводители, прошедшие путь от матросского кубрика до капитанского мостика. Я встречался со многими из них, какие это замечательные люди! Жизнь любого — готовый сюжет для книги...

В тихом зеленом Измаиле поставлен на мертвый якорь корпус приземистого широкого судна; он служит теперь причалом для быстрокрылых «ракет», стремительно скользящих по Дунаю. Знаете ли вы, чем было это судно? То легендарный монитор «Железняков», прошедший поистине великий боевой путь: он начал войну здесь, на Дунае, потом громил гитлеровцев у берегов Крыма, потом воевал на Дону, прикрывая отход войск к берегам Волги, потом — в Азовском море и на реке Кубань, потом в Новороссийске, а кончил он войну в наступательном походе опять же здесь, на Дунае. Артиллерийская башня его стоит ныне у порога музея Суворова, а корпус боевого корабля продолжает уже мирную, гражданскую службу, как и его командир Анатолий Кузнецов, с которым я познакомился здесь же, в межрейсовом доме отдыха моряков.

Рано поседевший ровесник Октября, кавалер многих орденов и медалей, прошедший в буквальном смысле слова огонь и воду на своем тяжком боевом пути, он служит теперь лоцманом и проводит суда по сложной системе речных рукавов из Черного моря к Галацу и Браиле. Войну Кузнецов начал в 4 часа 10 минут 22 июня 1941 года здесь, в Измаиле, сокрушив немецкую батарею, внезапно открывшую огонь с румынского берега по городу, а кончил тут же в час дня 9 мая 1945 года салютом из пистолета. Держится он необычайно скромно: «Ну что ж тут такого? Воевал, как все...» На слова скуп, говорит точным, военным языком. Но сколько волнующих событий скрыто за каждой фразой!

— ...Когда отошли с Дона, воевали на реке Кубань. Мелко там, течение быстрое, монитору трудно. Но дело свое делали. Конечно, маскировались зеленью, под берегом. От авиации. Вели бой против танков и пехоты. Даже прямой наводкой. Весь боезапас израсходовали, осталось двадцать снарядов. А тут немцы взяли Темрюк — путь к морю отрезали. Вроде выхода больше нет. Нашли узкую протоку в соседний лиман. Сели на мель. А немцы нас заметили. Огонь. Мы получили приказ: затопить и подорвать корабль. А нам его жалко. Под огнем, по пояс в воде заносим вперед якорь, потом выбираем его брашпилем и так ползем по дну. А последними снарядами немецкую батарею подавили. Вышли через лиман в Керченский пролив, — там опять мы под перекрестным огнем. Тамань еще наша, а Темрюк у немцев. У нас винт надломлен, руль согнут. Шторм. В трюме вода... У мыса Пекло нас выбросило на берег. Тогда рулевой Громов схватил трос, проплыл с ним к полузатопленной в проливе землечерпалке, зацепил его там, и мы опять брашпилем стали работать, — так с берега и сползли. Пробоины заделали. Воду откачали. Наш инженер-механик Павлин с помощью инженер-механика Мунеева — он сейчас контр-адмирал в отставке — в деревенской кузнице изготовил новый деревянный руль с железной оковкой. Поставили. Ночью под огнем прошли. Еле ползли, скорость была — два узла. Один снаряд попал нам под башню, но на наше счастье — с головным взрывателем, сразу взорвался. А если б пробил палубу, весь корабль разнесло бы... В общем, много было всякого. Что ж теперь вспоминать? Теперь у меня работа мирная.

Сколько еще таких нерассказанных, незаписанных историй оставила нам война! И как важно было бы собрать и опубликовать их все в назидание подрастающим поколениям, не помнящим и не знающим всего этого.

А в Будапеште меня познакомили со старым венгерским капитаном Лайошем Панцелом — он сорок лет плавал по Дунаю, и его жизнь тоже готовый сюжет для книги. Это он в дни кромешного ада боев за Будапешт в 1944 году первым вышел навстречу солдатам Советской Армии, показал им путь к переправе, сел на весла в лодку и под пулями перевозил их через Дунай, — других плавучих средств не было, все суда лежали на дне реки. В 1945 году старый Лайош привел первый восстановленный пароход под венгерским флагом в Измаил. Сейчас он — начальник отдела в Венгерском пароходстве, где работают пять тысяч