Весь Рафаэль Сабатини в одном томе - Рафаэль Сабатини

Продвигаясь вперед без особой спешки, как и советовал сэр Льюис, они в конце концов достигли Брентфорда. Если бы это зависело только от него, сэр Уолтер плыл бы еще медленнее, поскольку по мере приближения к столице его дурные предчувствия усиливались. Он делился ими с Кингом, и прямодушный капитан даже не пытался рассеять его сомнения.

— Вас, будто овцу, ведут на заклание, — говорил он. — И вы, точно овца, идете. Вам надо было высадиться во Франции, где у вас друзья. Даже сейчас еще не поздно сделать это. Еще можно достать корабль…

— И пустить ко дну мою честь, — резко возразил сэр Уолтер на такой совет.

Однако на постоялом дворе в Брентфорде Рэйли посетил человек, давший ему сходный совет. Человеком этим был де Чесни, секретарь французского посольства. В ответ на сердечное приветствие Рэйли француз выразил глубокое беспокойство по поводу его ареста.

— Ваш вывод слишком поспешен, — смеясь, ответил ему сэр Уолтер.

— Мсье, это отнюдь не мои домыслы. Я лишь передаю вам полученные мною сведения.

— Это ложные сведения, сэр. Я не пленник. Во всяком случае, пока, — сказал Рэйли со вздохом. — Я направляюсь в Лондон по собственной воле, с моим другом и родственником Стакли, чтобы представить королю отчет о моем плавании.

— По собственной воле? Вы едете по собственной воле? Так вы не пленник? Ха! — в коротком смешке де Чесни прозвучала горькая ирония. — Это смешно! Милорд герцог Бэкингемский написал от имени своего короля послу Гондомару, что вы арестованы и будете выданы испанской короне. Гондомар должен довести до сведения Бэкингема волю короля Филиппа: желает ли он, чтобы вас выслали в Испанию, где вы предстанете перед судом его католического величества, или же хочет, чтобы вы были подвергнуты наказанию здесь? А Тауэр уже снова готов принять вас. И вы еще утверждаете, что не пленник! Вы по собственной воле направляетесь в Лондон! Сэр Уолтер, не обманывайте себя! Стоит вам прибыть в Лондон, и все будет кончено.

Эти вести развеяли последние иллюзии сэра Уолтера, но он в отчаянии продолжал цепляться за их осколки. Секретарь посольства, должно быть, ошибается.

— Это вы ошибаетесь, сэр Уолтер, доверившись окружающим вас людям, — стоял на своем француз.

— Вы имеете в виду Стакли? — спросил сэр Уолтер, возмущенный этим намеком.

— Сэр Льюис — ваш родственник, — де Чесни пожал плечами. — Вашу семью вы должны знать лучше, чем я. Но кто этот Манури, сопровождающий вас? Откуда он? Что вы знаете о нем?

Сэр Уолтер признался, что не знает ничего.

— Зато я многое знаю, — сказал француз. — Он темная личность. Шпион который без колебаний продаст своих друзей. И я знаю, что десять дней назад ему были переданы бумаги с приказом Тайного совета о вашем аресте. Предназначены эти бумаги лично для него, или он должен кому-то передать их — не так уж важно. Важно то, что приказ существует. Ордер на ваш арест есть, и он в руках одного из сопровождающих вас людей. Мне к этому добавить нечего. Как я уже сказал, вам лучше знать свое собственное семейство. Однако я уверен, что вас заточат в Тауэр, а потом казнят. Но я не только поставил диагноз, я принес и лекарство. Посол поручил мне предложить в ваше распоряжение французское парусное судно и охрану, которая в целости доставит вас к коменданту Кале. Во Франции вы найдете покой и почет, вполне вами заслуженные.

Сэр Уолтер вскочил со стула и попытался горячо возразить.

— Это невозможно! — воскликнул он. — Невозможно. Я дал слово вернуться, а милорды Эрандел и Пемброк поручились за меня. Я не могу допустить, чтобы они пострадали.

— Им ничего не грозит, — заверил его де Чесни. Он, и правда, был хорошо осведомлен. — Король Яков уступил требованиям Испании отчасти из страха, отчасти из желания женить своего сына, принца Карла, на испанской дофине. А посему он не совершит ничего такого, что могло бы повредить его добрым отношениям с королем Филиппом. Но, с другой стороны, у вас есть друзья, которых его величество тоже побаивается. Бежав, вы разрешите все его затруднения. Я не думаю, что бегству будут препятствовать, иначе вам не дали бы сейчас плыть без охраны и не оставили бы при вас шпагу.

Немало встревоженный услышанным, сэр Уолтер тем не менее твердо и упорно держался той линии поведения, которую считал единственно возможной для человека чести. Поэтому свой разговор с де Чесни он завершил просьбой передать благодарность королю Франции и отказом от его предложения. Затем он позвал к себе капитана Кинга. Вдвоем они обсудили предложение секретаря. При этом Кинг согласился с намеком де Чесни на то, что у сэра Льюиса есть ордер на арест. Сэр Уолтер тотчас же послал за кузеном и напрямик обвинил его в неискренности. Сэр Льюис также открыто признал, что ордер на арест действительно у него на руках, а в ответ на брошенное ему Кингом обвинение в двуличии выказал не гнев, а глубокую печаль. Он опустился на стул, обхватив голову руками.

— Что я мог сделать? Что я мог сделать? — повторял он. — Ордер привезли за минуту до нашего отплытия. Сначала я хотел сказать тебе, но потом убедил себя, что, сделав это, лишь напрасно тебя встревожу, поскольку все равно не смогу предложить никакой помощи.

Сэр Уолтер понял, что это значило.

— Но разве ты не говорил, — спросил он, — что прежде всего ты — мой родственник и только потом вице-адмирал?

— Да, так оно и есть. И хотя, позволив тебе бежать, я потерял бы должность вице-адмирала, стоившую мне шестьсот фунтов, я без колебания сделал бы это. Если бы не Манури, который не сводит глаз с нас обоих. В конце концов он все равно помешал бы нам. Вот почему я полагал, что вряд ли стоит тревожить тебя, коль скоро я все равно не могу предложить никакого выхода.

— У француза есть глотка, а глотку можно перерезать, — заявил прямодушный Кинг.

— Да, можно. Но потом тех, кто это сделает, могут повесить, — отвечал сэр Льюис, продолжая оправдывать свое поведение с такой железной логикой и очевидной искренностью, что сумел убедить сэра Уолтера. Однако Рэйли в не меньшей степени был убежден и в том, что ему угрожает гибель. Он силился что-нибудь придумать и, как всегда в минуты крайней опасности, нашел выход. Основным препятствием был Манури. В свое время он знавал немало шпионов, лишенных