Общественное животное: введение в социальную психологию - Эллиот Аронсон

это как пример дегуманизирующей рационализации акта жестокости: куда легче совершить насильственные действия в отношении «слизняков», нежели против таких же людей, как и мы с вами. Как я не уставал повторять на страницах этой книги и как пишет Фешбах, рационализация не только развязывает нам руки, делая возможным агрессивное поведение по отношению к другому человеку, но и гарантирует, что данное поведение будет продолжаться и впредь.

Вспомним пример со школьной учительницей из города Кента (штат Огайо), заявившей писателю Джеймсу Миченеру{392} после убийства национальными гвардейцами штата четверых студентов, что всякий, кто появляется на улицах Кента босоногим, заслуживает смерти. Заявление подобного рода, на первый взгляд, покажется диким, однако мы начнем понимать, в чем дело, только когда осознаем, что оно сделано человеком, уже успешно осуществившим акт дегуманизации в отношении жертв этой трагедии!

Можно всячески порицать процесс дегуманизации, но в то же самое время его понимание может помочь нам повернуть процесс вспять. Если верно, что большинству из нас для совершения крайне агрессивных действий в отношении других людей абсолютно необходимо прежде дегуманизировать свои жертвы, то, формируя у людей эмпатию, можно значительно осложнить совершение актов агрессии.

Действительно, Норма и Сеймур Фешбах{393} продемонстрировали наличие отрицательной корреляции между эмпатией и агрессией у детей: чем больше эмпатия у данного человека, тем меньше он прибегает к агрессивным действиям. Позже Норма Фешбах разработала метод обучения эмпатии и успешно проверила его воздействие на агрессивное поведение{394}. Говоря коротко, она обучала школьников начальных классов смотреть на события с точки зрения других людей: дети учились идентифицировать чужие эмоции, проигрывали роли других людей в разнообразных эмоционально нагруженных ситуациях, а также исследовали во время групповых занятий свои собственные чувства. Подобные «действия по обучению эмпатии» привели к значительному снижению агрессивного поведения.

Аналогичным образом, в более позднем эксперименте Джорджина Хэм-мок и Дебора Ричардсон{395} продемонстрировали, что эмпатия играет важную роль буфера против особо агрессивных действий. В общих чертах их эксперимент состоял в следующем: исследователи поместили студентов в ситуацию, когда им пришлось наказывать своих товарищей ударами током; и те испытуемые, кто до этого научился эмпатическому отношению к чувствам других, действительно посылали менее сильные удары током, по сравнению с испытуемыми, которые не научились испытывать эмпатию.

Существует великое множество способов взращивать и стимулировать человеческую эмпатию. Некоторые из них могут быть усвоены в младших классах школы даже без введения специальных учебных предметов. Однако сейчас я еще не готов к обсуждению этого вопроса. Прежде чем мы перейдем к нему, следует сначала бросить взгляд на другую сторону данной проблемы — на дегуманизацию. И именно на тот тип дегуманизации, который связан с предрассудками и который наносит вред не только жертве, но и ее притеснителю.

Прочитав первый абзац следующей главы, вы поймете, что я имею в виду.

Глава 7.

Предрассудок

Полицейский-белый что есть силы заорал: «Эй, парень! Ну-ка, иди сюда!» Слегка обеспокоенный, я ответил: «Я не парень!» Тогда полицейский кинулся ко мне, весь кипя от ярости, и, нависнув надо мной, фыркнул: «Че ты сказал, парень?» Тут он в считанные секунды обыскал меня и уже строго спросил: «Как твое имя, парень?» Не на шутку испугавшись, я ответил: «Доктор Пуссен. Я врач». Он сердито поиграл желваками и прошипел: «Как твое имя, а не фамилия, парень?» Я колебался, и полицейский бросил угрожающий взгляд и сжал кулаки. Чувствуя, как бьется сердце, я едва выдохнул: «Элвин». Он продолжал психологически истязать меня, заорав: «Слышишь, Элвин, в следующий раз, когда я тебя позову, сразу же дуй с глаз моих! Понял?» Я все еще медлил с ответом. «Понял, парень?»{396}

Если бы это была сцена из голливудского фильма, герой, вероятно, лягнул бы побольнее своего обидчика, и победа осталась бы за доктором. Но в реальной жизни чернокожий доктор Пуссен просто убрался подобру-поздорову, униженный и, по его собственным словам, «психологически кастрированный». Ощущение безнадежности и бессилия — этот удел угнетенных — с неизбежностью приводит к снижению самооценки, и этот процесс начинается еще в раннем детстве.

Много лет назад Кеннет и Мэйми Кларки{397} продемонстрировали, что чернокожие дети — некоторым из них было всего три года — уже были убеждены, что все черное значит «плохое»: они отказывались играть с «чернокожими» куклами, словно чувствуя, что куклы-«белые» красивее и во всех отношениях лучше! Этот эксперимент заставляет предположить, что организация системы образования по принципу «в равных условиях, но по отдельности»[45] на самом деле не означала подлинного равенства, потому что само разделение неявно предполагает, что дети представителей национальных меньшинств подвергаются сегрегации ввиду того, что они хуже белых, что с ними «что-то не в порядке». И на данный эксперимент специально ссылались в эпохальном решении Верховного суда Соединенных Штатов Америки (дело «Браун против Образовательного совета», 1954 г.), объявившем существование сегрегированных школ неконституционным.

Занижение самооценки присуще не одним только чернокожим американцам, оно характерно и для других угнетенных групп граждан. В эксперименте, аналогичном исследованию Кларков, Филип Голдберг{398} продемонстрировал, что и женщин приучают смотреть на себя, как на существ, стоящих интеллектуально ниже мужчин.

В данном эксперименте Голдберг попросил студенток познакомиться с научными статьями и оценить их по таким параметрам, как компетентность, стиль и тому подобным. Некоторым студенткам достались статьи, подписанные авторами-мужчинами (например, неким Джоном Т. Маккеем), другим — те же статьи, но подписанные авторами-женщинами (соответственно, Джоан Т. Маккей), В результате студентки значительно выше оценивали статьи, авторами которых были мужчины, и ниже — статьи, авторами которых были женщины. Иными словами, эти студентки «знали свое место»: они рассматривали интеллектуальные результаты других женщин как заведомо низшие по сравнению с результатами коллег-мужчин (так же, как чернокожие дети усвоили, что «черные» куклы уступают «белым»). Таково наследие предубежденного общества.

В исследовании Голдберга предрассудки испытуемых в отношении представителей их же собственной половой группы, привели студенток к низкой оценке интеллектуального труда других женщин. Однако воздействие предрассудков на угнетаемую группу может оказаться куда более коварным: оно может перейти из области восприятия в сферу реальной деятельности. Исследования показывают, сколь мощным может быть столкновение с предрассудком: индивиды, которых просто временно назначили на низкостатусную позицию в группе и зачислили в ряды меньшинства, на самом деле начинали отставать в выполнении заданий, требующих навыков и концентрации внимания.

Например, в работе Джона Джеммотта и Элиды Гонзалес{399} ученики четвертого класса были разбиты на группы, состоящие из четырех человек,