Подсознание - Сидарта Рибейро

Ознакомительный фрагментхарактерно вкрапление нелогичных элементов и неожиданных ассоциаций. Сны — это субъективные повествования, часто фрагментированные и состоящие из отдельных деталей: существ, предметов, мест — и они могут быть или не быть знакомыми. Они способны взаимодействовать в саморепрезентации сновидца, который обычно только наблюдает за развитием истории.

Сны различаются по интенсивности — от слабых, смутных впечатлений до сложных, масштабных нагромождений из ярких образов и неожиданных поворотов. Иногда они только приятны или только неприятны, но чаще для них характерна смесь эмоций. Они могут даже предсказывать события ближайшего будущего, особенно когда сновидец ожидает чего-то и крайне из-за этого тревожится — например, сон студента накануне трудного экзамена часто полон подробностей его будущего контекста и содержания.

Хотя составить план повествования каждого сновидения невозможно, нет сомнений в том, что сны обладают рядом типичных элементов. Среди классических сюжетов находятся сны, для которых характерна незавершенность, и это умеренно неприятные сны: мы обнаруживаем себя голыми; мы не подготовлены к испытанию; безнадежно опаздываем на встречу; теряем зубы; в разгар путешествия разлучаемся с кем-то важным, ищем его и не можем найти.

Что касается персонажей, то нам часто снятся родственники, близкие друзья и те, с кем мы регулярно общаемся. Сны о незнакомых людях тоже возможны и даже довольно часто случаются в определенные моменты жизни.

Любой, кто хотя бы отдаленно пытался проанализировать свои сновидения, легко назовет три их основных типа: кошмар; сон, приносящий удовольствие; сон о (обычно бесплодном) стремлении к какой-то цели.

Кошмарный сон соответствует неприятным ситуациям, которые мы не в силах контролировать или которых не можем избежать. Страх задает тон дурным снам, а кошмар повторяется из-за стремления оттянуть пугающий исход. Практически никто не переживает во сне собственную смерть, потому что мы обычно просыпаемся раньше, чем она произойдет — возможно, из-за того, что нам очень трудно активировать (даже во сне) умственные концепции, несовместимые с верой в собственную жизнь.

Приятный сон противоположен кошмару: он предлагает сновидцу комфортные ситуации, лишенные даже намека на конфликт. Такие сны часто подпитывают желания, которые было бы невозможно воплотить в реальной жизни, дают полное, хотя и ненастоящее, удовлетворение. Но эти две крайности — удовольствие и страх — описывают меньшую часть наших снов. Чтобы видеть сны о сильных эмоциях, нужно переживать их и бодрствуя.

Именно воспоминания придают значение снам: никто не видит во сне то, чего не пережил в жизни. По словам Джонатана Уинсона, одного из пионеров нейробиологического исследования сновидений, «сон выражает то, что происходит с вами прямо сейчас».

Как правильно смотреть сны?

Самый простой прием — зафиксировать сон сразу после пробуждения — может значительно обогатить ваш опыт сновидений. Всего за несколько дней тот, кто никогда не мог вспомнить свои сны, может начать строчить в дневнике сновидений страницу за страницей (вести такой дневник с древних времен рекомендуют для стимуляции онейрических воспоминаний).

Еще в V веке древнеримский ученый Макробий предположил, что исследование сновидений существенно зависит от того, насколько достоверны их описания. В ХХ веке психиатры Зигмунд Фрейд и Карл Юнг превратили интерпретацию этих записей в новую науку — глубинную психологию.

Однако чтобы пересказывать и толковать сны, не нужно проводить много времени на кушетке у психоаналитика. Достаточно немного самовнушения перед сном и соблюдения обязательного правила после: оставаться в постели, пока не откроется изобилующий дарами ящик Пандоры. Самовнушение может состоять из повторения всего за минуту до сна: «Я увижу сон, запомню его и перескажу». А сразу после пробуждения сновидец должен попытаться вспомнить то, что ему приснилось, и воспользоваться бумагой и карандашом, приготовленными с вечера. Поначалу задача кажется невыполнимой, но изображение или сцена сна при таком способе быстро прояснятся, даже если они успели потускнеть. Сновидец должен хвататься за них, сосредоточившись на усилении реверберации воспоминаний о сне. Именно первые воспоминания после пробуждения, пусть даже хрупкие и фрагментарные, послужат основой пазла или кончиком нити, который позволит размотать весь клубок. Именно так, через реактивацию, начнут проступать воспоминания, связанные со сновидением.

В первый день попытка записать сон, возможно, даст лишь несколько обрывочных фраз. Однако через неделю дневник сновидений обычно заполняется многостраничными описаниями отдельных сюжетов, собранных всего за одну ночь. По правде говоря, мы смотрим сны большую часть ночи и даже днем, когда бодрствуем, хотя и называем это воображением.

Сновидения необходимы, они позволяют нам погрузиться в глубины подсознания. Проходя через это состояние, мы испытываем целый спектр эмоций. Малейшие задачи и тревоги, скромные повседневные победы и поражения формируют панораму сновидения, отражающую самое важное, но, как правило, не имеющую смысла в целом. Когда все в жизни гладко, интерпретация символических нелепостей пережитого ночного ужаса — непростая задача.

Даже очень богатым людям нельзя отказать в праве или судьбе страдать от повторяющихся кошмаров, несущих скрытый экзистенциальный смысл. Однако постоянно мучительными сновидения бывают у тех, кто едва сводит концы с концами, живет на грани нищеты, кто действительно днем и ночью боится за свою жизнь — миллиардов тех, кто не знает, будет ли у них завтра еда, одежда или крыша над головой. Сон выжившего на войне, заключенного или нищего — это американские горки противоположных ярких эмоций: существования на краю смерти, удовольствия и боли на противоположных полюсах желания.

Итальянский химик и писатель Примо Леви, прошедший через нацистский лагерь смерти Аушвиц, рассказал о своем повторяющемся кошмаре после возвращения в Турин:

Это сон во сне, разнообразный в деталях, но единый по сути. Я сижу за столом со своей семьей, или с друзьями, или на работе, или на свежем воздухе в окружении зелени; короче говоря, в мирной, спокойной обстановке, нет никакого напряжения, ничто не омрачает моего настроения; и все же я чувствую глубокую и тонкую боль, вполне определенное ощущение надвигающейся угрозы. И на самом деле, по мере того как сон продолжается, медленно или резко, каждый раз по-своему, все вокруг меня рушится и распадается: пейзаж, стены, люди — страдание становится более интенсивным и конкретным. Теперь все превратилось в хаос; я один посреди серого мутного тумана, и теперь я знаю, что это значит, и знаю, что всегда это знал; я снова в лагере, а за его пределами нет ничего настоящего. Все остальное лишь краткая пауза, обман чувств, сон: семья, цветущая природа, мой дом. Теперь этот внутренний сон, сон о мире, закончился, и в леденящем внешнем сне, который часто повторяется, раздается хорошо знакомый голос: одно-единственное слово, не требовательно, но коротко и приглушенно. Это утренняя команда в Аушвице, иностранное слово, которого боялись и