Смотритель судьбы. Ключ к решению "неразрешимых" проблем - Энди Эндрюс

Миновало несколько дней после встречи с чудаковатым стариком, и Генри Уоррен ощутил, что падает духом. Он-то был уверен, будто все окружающие мгновенно, легко и просто привыкнут к новому, обновленному и преображенному Генри, но какое там! За эти несколько дней Уоррен попытался попросить прощения у всех, кого обидел, – но все его усилия оказались напрасны. Один из оскорбленных не преминул воспользоваться случаем и высказал Генри все, что думал о нем… и его извинениях. Даже у жены Генри с трудом получалось приспособиться к переменам.

Что касается самого Генри, трудность заключалась не в целеустремленности – с чем с чем, а с целеустремленностью у него всегда был полный порядок. Уоррен был убежден, что в то утро, когда они с Джонсом беседовали под дубом, он, Генри Уоррен, переродился и стал другим, новым человеком. К несчастью, судя по всему, окружающие в это не верили.

И вот наступило утро, когда Генри, стоя на коленях, собственноручно прокладывал оросительную систему, чтобы у входа в кондоминиум можно было настелить дерн. Он работал бок о бок с Рамоном и велел Хуаните отдыхать – пусть пережидает самое жаркое время суток в грузовике.

Рамон посматривал на начальника и думал: «Сегодня четверг. С понедельника его как подменили, а все Гарсия – стоило ему появиться, побыть и уйти, и босса не узнать. Отправил Хуаниту отдыхать, это надо же!» Ни Рамон, ни Хуанита не могли взять в толк, что, собственно, произошло, но они в жизни не видели, чтобы Уоррен работал рядом с ними как равный. Раньше они видели от него только грубое обращение, брань и угрозы. Что это на него нашло? И кто был тот старик, которого Рикардо и Хьюго называли Гарсией? Какое отношение имел он к этой внезапной перемене в Уоррене?

– Ого, вот теперь ты прокладываешь оросительную систему по-настоящему глубоко, на совесть! – сказал знакомый голос.

Генри, боясь поверить своему счастью, поднял голову – и что же, перед ним и впрямь стоял Джонс собственной персоной!

– Джонс! – восторженно воскликнул Уоррен, вскакивая на ноги. – Ох, до чего ж я рад вас видеть! Кстати, оросительную систему мы закапываем еще глубже, чем я обещал застройщику. Так оно надежнее будет.

– Тем лучше для вас, – одобрительно сказал старик.

– Можно с вами потолковать? Есть у вас минутка? – просительно сказал Генри. – Я не знал, как с вами связаться, а мне… мне совет нужен.

– Конечно, минутка есть. Я так и думал, что у тебя неминуемо накопились вопросы, – с готовностью кивнул Джонс.

Генри с улыбкой похлопал Рамона по спине и указал на кузов, где отдыхала Хуанита, и на бак с водой.

– Перерыв, – объявил он. – Отлично поработали, Рамон. Через четверть часа можете продолжать, ладно?

Джонс увидел, как на лице у Рамона проступила смесь радостного изумления и замешательства, и едва не рассмеялся. Рамон явно не понимал своего преобразившегося заботливого начальника. Джонс поманил Генри под сень раскидистого дуба и сказал:

– Пошли под наше дерево?

– Отлично, – согласился Генри и попытался взять у Джонса чемоданчик. – Позвольте, я отнесу.

– Нет-нет, – Джонс со смехом отобрал чемоданчик у Генри. – Я, конечно, старик, но пока еще не рассыпаюсь, а если будешь так со мной обращаться, почувствую себя дряхлой развалиной.

Он повернулся и зашагал к дереву – в их тенистый «конференц-зал». Генри послушно последовал за ним.

Когда оба удобно устроились на земле, Генри ощутил прилив счастья. Он был так рад, что старик вернулся! Рядом с Джонсом как будто и дышалось легче, и голова лучше работала, и тяжесть с души уходила. Но, вспомнив, о чем хотел спросить, Генри помрачнел, и от внимательных глаз Джонса это не укрылось.

– Как поживаешь? – спросил старик.

– Хорошо. Отлично, – ответил Генри и скривился. – Или паршиво. Сам толком не пойму.

– Ну, рассказывай, – предложил Джонс.

– Я успел извиниться перед несколькими людьми, – на самом деле, их довольно много. Конечно, начал с жены. Потом попросил прощения у некоторых поставщиков и застройщиков, потом у всех рабочих в бригаде – у каждого, Джонс! Но… по-моему, им со мной как-то не по себе. Все по-прежнему держатся отстраненно, даже жена! Господи, да между нами просто пропасть пролегла! Вы же знаете, она у меня на седьмом месяце беременности… я хочу все утрясти до рождения ребенка.

Джонс сочувственно улыбнулся.

– Понимаю. А как было бы славно, если бы все и каждый сразу же откликались на наши порывы и подстраивались под наш ритм!

Генри открыл было рот, хотел что-то сказать, но Джонс опередил его:

– Послушай, друг мой, ты годами создавал себе определенную репутацию – то есть образ, который укоренился в умах и сердцах окружающих. Чтобы сменить его на новый, понадобится не несколько дней, а срок побольше. – Джонс прикрыл один глаз и многозначительно воздел палец. – Возможно, эта задачка окажется потруднее, чем ты полагал, сынок.

Генри сглотнул и, скрепя сердце, приготовился слушать дальше. Джонс и это заметил.

– Генри, тебе кто-нибудь говорил, что ты очень… кхм… напрягаешься?

Генри наморщил лоб.

– Да, ответил он.

– Так они были правы. Расслабься.

Генри хлопнул глазами, потом еще раз и еще. Джонс рассмеялся.

– Ой, какие мы серьезные! – шутливо поддразнил он своего молодого собеседника. Потом оборвал смех и сказал: – А теперь повтори мне, как именно ты извинялся перед разными важными для тебя людьми.