Бог есть. Что дальше? Как стать теми, кем мы призваны быть? - Николас Томас Райт

И, призвав весь народ, говорил им: слушайте Меня все и разумейте: ничто, входящее в человека извне, не может осквернить его; но что исходит из него, то оскверняет человека.

И когда Он от народа вошел в дом, ученики Его спросили Его о притче. Он сказал им: неужели и вы так непонятливы? Неужели не разумеете, что ничто, извне входящее в человека, не может осквернить его? Потому что не в сердце его входит, а в чрево, и выходит вон, чем очищается всякая пища. Далее сказал: исходящее из человека оскверняет человека. Ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство, — все это зло извнутрь исходит и оскверняет человека.

В другом месте я писал о том, что происходит в этом небольшом отрывке. Иисус говорит нечто совершенно ужасное — стоит только понять смысл его слов, — и потом на публике хранит покров тайны над тем, что он сказал. Он готов объяснить это только своим ученикам в доме. (Подобное происходит и в некоторых других случаях, таких, например, как Марк 4:1–20.) Любой человек, знакомый с иудаизмом I века, поймет, что это значит: здесь Иисус затронул какой–то крайне больной вопрос. Иудейские борцы за свободу, о которых говорили народные традиции, отраженные в книгах Маккавеев и других текстах, готовы были пойти на смерть, только бы не есть* нечистую пищу. Законы о пище были важнейшим компонентом живой традиции, которая позволяла держащему оборону Израилю отделять себя от окружавших «нечистых» языческих народов и хранить свое лицо из верности Богу, как это делали пророк Даниил и его товарищи во дворце вавилонского царя. И как после этого Иисус смеет говорить, что человека делает нечистым не определенная пища, но исходящее изнутри него?

Мы вправе думать, что его ответ в одинаковой мере мог возмутить и многих иудеев I века, и многих современных мыслителей, сторонников «либеральных» или «оптимистических» представлений о человеческой природе (вспомните приведенные раньше слова Артура Шлезингера о людях, для которых «любые спонтанные проявления прекрасны»). Тем не менее этот ответ нужно привести, и он прост: таково истинное положение вещей. Диагноз Иисуса точен. «Нечистая» пища представляет собой только символ чего–то другого — того, что лежит глубоко внутри сердца человека. Список пороков в стихах 21–22: коварства, кражи, убийства и прочее — указывает на постыдные качества, которые нельзя просто назвать «усвоенным» поведением, как будто бы это случайные наслоения на самой по себе чистой природе человека. К сожалению, над приобретением подобных навыков нам не обязательно трудиться. Вам не приходится думать, как их лучше осуществлять и отрабатывать, тратя колоссальные усилия. Нет, они постоянно поднимаются изнутри, причем даже у людей, которые глубоко усвоили традиции благочестия, аскезы, поклонения, ученичества и самоотречения. Разумеется, какие–то обстоятельства или поступки могут их укреплять и поддерживать, поскольку любое повторяющееся поведение меняет «электропроводку» мозга и становится «автоматическим»; но нам нет необходимости сознательно размышлять об этих навыках и их культивировать, чтобы они у нас появились. И это настоящая «нечистота».

Но что заставило Иисуса вообще поднять эту тему? Неужели он просто хотел сказать людям, что они страдают неизлечимой болезнью? Конечно, нет. Он сравнивает себя с врачом, пришедшим к больным (Мк 2:17), но — как мы увидим дальше — он также думает, что замысел о Царстве по сути содержит исцеление от этой смертельной болезни, от нечистого сердца. Он прощает грехи своей собственной властью, исцеляет больных (включая тех, которые из–за болезни попадали в категорию «нечистых» — например, Мк 5:24б–34), изгоняет «нечистых» духов (например, Мк 5:1–20). Кроме того, он говорит, что внешнее «очищение» не устраняет нечистоту сердца (Мк 7:1–8; Мф 12:43–45). Однако при этом он вовсе не говорит: «Вот кто вы такие, и такими вы навсегда останетесь», — хотя, если его слушатели не покаются, это будет правдой. Но он хочет, чтобы его слушатели, которые примут весть о Царстве, каким–то образом сняли нечистоту с сердец. Он совершает служение царственного священника, который обладает властью «очистить» сердца, на что указывали обычные храмовые практики, установленные Богом, но чего сами они не могли дать.