Физиогномика и выражение чувств - Паоло Мантегацца

Это ни что иное, как чрезмерное проявление хорошего расположения духа с сильной окраской чувственности, глуповатости и распущенности.

От самых низких ступеней выражения простого обжорства можно подняться до самого утонченного и универсального эпикуризма. Лоснящаяся и теплая кожа; полуоткрытый рот, словно в ожидании готовых поцелуев или лакомых кусочков; полуоткрытые и нисколько мутные глаза, с обращенным в пространство взором, как бы вечно созерцающим дымящиеся кастрюли или мягкие подушки; глухой рокот жирной крови в сытом и еще более жирном брюхе; блаженство голого Силена, несомого на плечах голыми вакханками; громкое урчание затрудненного пищеварения; вялость и леность мысли; постоянное тяготение к изысканным яствам и к удобной постели; смакование поцелуев и ликёров; одним словом полная чаша скотского брожения человеческой природы – вот в крупных чертах анатомическая и фигуральная характеристика той мимики, которая вдохновляла художников, воспроизводивших типы Бахуса, Силена и известных Донжуанов.

Некоторые из этих картин изображают стойкие мимические выражения, другие же соответствуют только временным, преходящим состояниям. Выражения бурной радости и чувственности отличаются слабой устойчивостью; наоборот, выражения вакхическое, удовлетворенной гордости и особенно хорошего настроения духа могут служить постоянною характеристикою физиономии.

Если бы какой-нибудь художник захотел изобразить в пяти больших картинах различные периоды человеческой жизни с присущими им наиболее характерными типами радости, то, быть может, для вдохновения и руководства его не без пользы останутся следующие строки:

1. Детство – хорошее расположение духа, чувство совершенного здоровья.

2. Отрочество – живость, подвижность.

3. Юность – восторги любви; миросозерцание в розовом свете.

4 Зрелый возраст – радости борьбы и удовлетворение самолюбия.

5. Старость—нежные радости привязанности и меланхолия приятных воспоминаний.

При изучении мимики удовольствия я получил возможность констатировать тот же закон, который был уже отмечен мною относительно выражений страдания. Я нашел, что наслаждения специфических чувств выражаются мимикой тождественной или очень сходной с мимикою душевных движений иного, высшего порядка.

Специфические наслаждения зрения, как и некоторые другие, более возвышенные умственные удовольствия выражаются широко раскрытыми и блестящими глазами, выпрямленным, напряженным положением головы. Присмотритесь к позе человека, созерцающего прекрасную картину природы, и вы найдете, что она во всех отношениях напоминает осанку вдохновленного поэта или пытливого философа.

Напротив того, наблюдайте сосредоточенное выражение человека, наслаждающегося хорошею музыкою, и вы увидите, что мимика его представляет полное сходство с мимикой наиболее нежных сердечных радостей. Пусть художник войдет в театр, когда поет Патти, когда воздух наполнен самыми нужными звуками Доницетти или Беллини, пусть окинет взором лица публики и он найдет здесь картины поразительной красоты.

Мимика вкусовых наслаждений очень груба; тем не менее, она подобна мимике наслаждения богатством, быть может потому, что рот представляет для нашей кассы своего рода окошечко, в которое поступает некоторая дань от всех наших доходов, и что отведывание лакомого куска имеет большое сходство с тем удовольствием, какие испытывают при пересчете золота и банковых билетов.

Наслаждения обоняния выражаются мимикой почти тождественною с мимикой похоти, без сомнения потому, что обоняние и половые органы находятся в тесной связи[54].

Дайте самой целомудренной женщине понюхать цветок, запах которого ей нравится больше всякого другого, и присмотритесь к ее мимике. Невольно, бессознательно, она закроет глаза, глубоко вздохнет; если же она очень чувствительна, то по всему ее телу пробежит дрожь, и перед нами откроется та интимная картина, которую никогда не приходится видеть никому, кроме, быть может, любимого ею мужчины.

Тонкие критики могут возразить мне на это, что и страсть нюхать табачок, которою одержимы некоторые беззубые старушки, тоже ведь есть наслаждение обонятельное. Но это исключение, в сущности, только подтверждает правило, так как и в этой грубой мимики проглядывает чувственный оттенок, напоминающий патологические формы половых ощущений. Впрочем, удовольствие при нюхании табаку вызывается не только запахом, но и осязательными ощущениями; сверх того, оно являет собою известное наркотическое действие.

Наслаждения осязательные тесно переплетаются с наслаждениями чувственности и обыкновенно выражаются сходной мимикой. Но почти всегда они бывают осложнены мышечного работою, которая придает осязательным удовольствиям выражение тождественное или сходное с тем, каким характеризуются акты сопротивления, деятельности, борьбы.

В виду этого, художникам следовало бы чаще посещать мастерские кузнецов, столяров, токарей и вообще всех рабочих, имеющих дело с переработкой и формированием материала; здесь в различных мимических картинах они нашли бы богатый материал для самого высокого вдохновения.

В нижней части лица и особенно вокруг подбородка сосредоточиваются мимические проявления характера и деятельности; этот центр выразительной мимики симпатически участвует в сознательных и ритмических движениях столяра, кузнеца, токаря. Почти невозможно сверлить, стругать, пилить без того, чтобы лицо не принимало выражения деятельного труда и энергии. Некоторые очень усердные или очень нервозные рабочие, при занятиях своею ручною работою, представляют такие героические выражения, которые художник мог бы встретить разве только на полях сражений или в парламентах, если бы при этих исключительных условиях, т. е. во время кровавых битв или словесных турниров, возможно было оставаться столь же хладнокровным наблюдателем, как в мастерской токаря или кузнеца[55].