Обучение тишиной - Евгений Трубицин

В тот день я почувствовал буквально физическое присутствие чего-то отдельного внутри. Какой-то сущности, которая только и заботится о себе, при этом пугаясь даже собственной тени. Возможно, я бы еще долго рассуждал на эту тему, но меня вывел из мыслей, возникший за окном, институт. Немного удивившись, ведь я сел в автобус и проехал огромный путь, практически ничего не осознавая, я вышел на остановке и направился на очередной скучный урок.

После лекции я с нетерпением поехал прямиком к старику, готовясь задать ему, множество возникших за эти часы, вопросов. Но когда я зашел в зал, было еще очень рано, тренировка только началась. Китаец приметив меня, подмигнул, не прерывая занятия. Как и в прошлый раз я уселся на табуретку и просидел до окончания тренировки. Когда все разошлись, он подошел ко мне и протянул лист белой бумаги, сложенный вчетверо.

— Что это? — с искренним удивлением, спросил я.

— Это твое задание на ближайшие месяцы. — произнося это, он как-будто насторожился, опасаясь за мою реакцию.

— Я думал вы будете учить меня сами? — произнес я, начиная чувствовать зарождение разочарования и обиды.

— Ты думаешь у меня есть время учить кого ни попадя серьезным вещам? — с ухмылкой произнес он.

— Но вы же обещали. И почему вы заставили меня сидеть практически всё занятие и не сказали об этом сразу? — с еще более обиженным голосом произнес я.

— Потому что тебе не помешает научиться терпению, прежде чем ты сможешь хоть что-нибудь понять.

— А что на том листке? — спросил я, пытаясь смириться со сложившейся ситуацией.

— Я же сказал — твое задание. Я написал несколько упражнений, которые ты должен будешь делать постоянно, с момента когда с утра откроешь глаза и до засыпания. — произнес он, немного тверже обычного.

— Про это я уже понял. — пытался оправдаться я.

— Если бы ты мог что-то понять, мы бы сейчас с тобой не разговаривали. — съехидничал он. — Тебе нужно будет делать эти упражнения до того дня, пока они не станут твоим образом жизни. Только тогда, когда ты перестанешь воспринимать их как упражнения и сделаешь неотъемлемой частью себя — приходи ко мне.

Старик принялся заваривать чай и на время вышел из комнаты, в которой мы беседовали, чтобы сходить за своей огромной чашкой. Воспользовавшись его отсутствием, я стал рассматривать книги, которыми была забита комната. Все они были с русскими названиями. Пушкин, Достоевский, Толстой, Гессе, Диккенс. Я не заметил ни одной эзотерической книги, или литературы по восточным единоборствам. Современных авторов тоже было немного. В голове у меня стал складываться определенный образ интеллигентного старика, читающего только классику. Но мои мысли были прерваны, китаец вернулся.

— А вы читаете только классику? — подождав, пока старик нальет себе чай, спросил я.

— Во-первых, эти книги не мои, — чуть строго бросил он. — А во-вторых, ты уверен, что хочешь потратить свое время на разговоры о книгах? Сегодня у меня нет возможности сидеть с тобой так долго, как вчера.

— Понятно. — оторопев, ответил я.

Пока я вспоминал, какие вопросы хотел задать, мое состояние стремительно двигалось в сторону грусти.

— Я хотел спросить про ложную личность, мне кажется я понял, что это такое.

— Сейчас я смотрю на тебя и могу с уверенностью сказать, что если ты вдруг и понял хоть немного, то это понимание ничуть тебя не изменило. А следовательно, это и не понимание вовсе. — Он отхлебнул чай и издал вздох от наслаждения напитком. — А вообще, нам бы лучше поговорить о твоих упражнениях. — сказал старик и взглянул на меня.

Я удрученно кивнул головой и он продолжил.

— Запомни одно требования, которое я перед тобой поставлю. Не читай, что написано на листке пока не придешь домой. И даже не пробуй схитрить, могу тебя заверить, что узнаю, если ты нарушишь уговор. Согласен? — китаец прищурился и посмотрел на меня, видимо ожидая моего согласия.

— Конечно согласен, запросто. — быстро ответил я.

— Ну тогда на сегодня все, и повторю: приходи только тогда, когда упражнения перестанут быть упражнениями и станут частью тебя.

Я поднялся, поблагодарил старика, хотя и испытывал больше негативные, чем положительные чувства. И в очень странном состоянии поехал домой. Моя обида на старика и крушение всех ожиданий настолько выбило меня из колеи, что всю дорогу я провел в прострации, летая в каких-то сбивчивых размышлениях. Но когда подходил к дому, моя грусть сменилась интересом, мне не терпелось посмотреть упражнения, но так как до дома оставалось каких-то двадцать метров, я решил не искушать судьбу и сдержать обещание.

Переодевшись, я приготовился к знакомству со своими предстоящими упражнениями. Упражнениями, которые, по словам старика, надо было делать постоянно, с утра до вечера. Развернув бумажку, я увидел слова, написанные бледными, еле заметными чернилами, видимо, чтобы было невозможно их прочитать, не разложив листа. Точнее, всего три слова: убирай все мысли.