Радость, гадость и обед - Хел Херцог

«Разумеется, за запрет эксперимента», — ответил он.

«А тебе не кажется парадоксом то, что многое из того, что нам известно об умственных способностях животных, было получено в результате исследований, которые были бы запрещены, добейся ты своего и запрети эксперименты на выловленных диких животных?» — спросил я.

Джонатан был готов к этому вопросу. Видимо, его часто спрашивают о чем-то подобном, когда он отвечает на вопросы после лекций в университетских кампусах. Наверняка найдется умник, который встанет и скажет: «Доктор Балкомб, вы выступаете против опытов над животными, однако в своих доводах опираетесь именно на результаты этих опытов. Что за противоречие?»

Джонатан не видит в этом этической дилеммы.

«Я ненавижу подобные исследования, — отвечает он аудитории. — Будь моя воля, я запретил бы некоторые эксперименты, с помощью которых обычно доказываю, что у животных есть чувства. Однако факт остается фактом — опыты эти уже были поставлены, и да, они действительно проливают свет на вопросы сознания у животных. Потому я и впредь буду пользоваться подобными примерами».

Было очевидно, что Джонатан немало думал об этической дилемме, однако я был удивлен, когда он упомянул медицинские эксперименты нацистов. Дело было в том, что под влиянием размышления о болевом тесте на мышах я и сам задумался на ту же тему. Доктор Зигмунд Рашер, немецкий врач, на длительное время погружал узников Дахау в ледяную воду, чтобы проверить, сколько проживет пилот самолета, если ему придется сесть в студеном Северном море. Подопытные гибли десятками. Однако по ряду причин это исследование остается одним из лучших имеющихся источников данных о влиянии гипотермии на человеческий организм. Некоторые специалисты по медицинской этике считают, что, поскольку информация, полученная в ходе экспериментов в Дахау и Аушвице, уже никуда не денется, — пусть она и была получена неэтичным путем, — используя ее для спасения человеческих жизней, мы отдаем дань уважения погибшим. Некоторые другие специалисты считают, что эта информация сомнительна с моральной точки зрения, что она получена неправедным путем и потом) ни в коем случае не должна быть использована. Точно так же некоторые борцы за защиту животных считают, что результаты экспериментов над животными также получены неправедным путем. Например, принимать тестированные на животных лекарства, с их точки зрения, аморально.

Можно ли утверждать, что результаты макгилловского болевого эксперимента или, раз уж на то пошло, опыты по обучению языку пойманных в дикой природе шимпанзе и дельфинов также получены неправедным путем и не должны использоваться даже как средство борьбы против опытов над животными? Это вопрос явно не из тех, что не дают Джонатану спокойно спать по ночам. Когда разговор заходит о борьбе против опытов над животными, Джонатан признается, что в подобных случаях он неохотно, но все же становится прагматиком. «Для защиты животных я готов использовать любую информацию. Все, что только может помочь, — говорит он. Правда, потом добавляет: — В разумных пределах».