Подонок в вашей голове. Избавьтесь от пожирателя вашего счастья! - Дэн Хэррис

Несколько раз мне нужно было остановиться, чтоб перевести дыхание, и каждый раз я силой поднимал лицо к камере и начинал говорить снова. Этот словесный марш смерти продолжался все 4 истории, а затем я перешел к «кикеру», так называется заключительная часть. Сюжет был о компании Миракл-про, которая выращивала растение, цветущее надписью «Я люблю тебя». Прочитав последние слова на телесуфлере, я почувствовал в себе достаточно уверенности для небольшой импровизации, хотя она вышла глупой. «Мы остаемся с вами, и вы оставайтесь с нами [сдавленный смех, неловкая пауза] А сейчас Тони расскажет вам о погоде».

На этот раз вокруг меня не собралась толпа. Никто из моих коллег или друзей не сказал вообще ничего. Не думаю, что вообще кто-либо заметил, что что-то произошло.

Я мог бы забыть об этом, но однажды я просто осознал, что потерял что-то очень важное, и пора переходить в состояние полной боеготовности. Если я больше не мог без трудностей говорить в эфире, даже принимая транквилизаторы, все мое будущее на телевидении было выставлено на продажу по смешной цене. С профессиональной точки зрения это было вопросом существования.

Мои родители нашли нового психолога – он был уже третьим после моего возвращения из Ирака и якобы «самым лучшим парнем» в Нью-Йорке по части панических приступов. Это был высокий и крепкий мужчина – доктор Эндрю Бротман, ему было за 50. У него была искорка в глазах и довольно серьезного вида бородка с проседью. На нашей первой встрече он задал мне несколько вопросов, пытаясь найти источник проблемы. Одним из этих вопросов был «Принимаете ли Вы наркотики?»

Я пугливо ответил: «Да».

Он откинулся на большом стуле и бросил взгляд, который, вероятно, означал: «Что ж, болван, я тебя раскусил».

Он объяснил мне, что частое употребление кокаина повышает уровень адреналина в мозгу, что сильно утяжеляет последствия панической атаки. Он сказал мне, что в эфире я пережил слишком сильный толчок человеческой реакции «пан или пропал», которая помогает нам действовать в случае столкновения с саблезубым тигром или чем-нибудь в этом роде. Но в моем случае я сам был одновременно и тигром, и парнем, которому не хочется стать обедом.

Доктор открытым текстом вынес ультиматум: я должен перестать принимать наркотики. Немедленно. Перед лицом возможного краха моей карьеры это было довольно резонно. Я пообещал навсегда завязать, прямо здесь и сейчас. Он не думал, что я пристрастился настолько, чтобы переживать это в реабилитации. Но он потребовал, чтобы я приходил к нему два раза в неделю.

Пока я сидел в кабинете доктора Бротмана, вся глубина моего легкомыслия стала потихоньку открываться. От высокомерного решения отправиться в «горячие точки» без единой мысли о психологических последствиях до употребления кокаина и экстази ради искусственного замещения адреналина. Это было похоже на хождение во сне по полям собственного идиотского поведения.

Теперь на меня громом обрушилось осознание необходимости перемен, и это касалось не только наркотиков. Психотерапия казалась довольно разумным решением. Люди ведь делают это, когда им очень плохо, верно? Даже у Тони Сопрано был психиатр. Я решил, что буду ходить к нему два раза в неделю.

Одной из главных тем наших встреч были, конечно, наркотики. Физически я не был зависим, зато психологически – совершенно одержим. Мне настолько хотелось принять их, что это было первой мыслью после пробуждения и последней, когда я ложился спать. Я пережил несколько самых счастливых моментов жизни под действием наркотиков, и выдергивать этот провод было довольно неприятно. Отношения с людьми немного пострадали, потому что находиться с приятелями с вечеринок теперь было слишком рискованно. Я прошел через все стадии принятия, о которых писала Элизабет Кюблер-Росс, включая депрессию, гнев и ярко выраженные торги, когда я безуспешно пытался убедить доктора разрешить мне дать себе волю хотя бы раз в месяц.

Были и более серьезные вещи. Я не мог пережить, что подверг риску все то, чего так долго добивался. Я был разочарован в себе и даже считал себя ущербным. Упрашивал Бротмана дать мне какое-то решающее откровение. Я надеялся дать ему волшебный набор фактов из прошлого и получить взамен момент «Эврика». Он должен был все объяснить: мое безрассудство и постоянную обеспокоенность, и тот факт, что я в свои 35 не имею обозримых перспектив вступить в брак. Примерно миллион раз Бротман пытался донести до меня, что он не верит в такие прозрения и не может выдать один ответ на все вопросы. Меня это не убеждало.

И все же сам факт того, что есть мудрый человек, с которым можно поговорить (и который убедится в том, что я не принимал кокаина в барах нижнего Манхэттэна) был очень ценен. Но приближалось кое-что еще. Другая стадия развития, которая тоже подтолкнула меня к извилистой тропе, уводящей от собственного безрассудства. Этим новым Х-фактором было неожиданное и долго игнорируемое задание от Питера Дженнингса.