Хозяйка старой пасеки 3 - Наталья Шнейдер

Хозяйка старой пасеки 3

1

Мир рассыпался на стоп-кадры.

Еще один мешок вылетает из моих рук.

Марья Алексеевна замирает у лестницы.

Нелидов отпихивает Вареньку к стене, закрывая собой.

Гришин увлекает меня за мешки.

Стрельцов хватает гранату.

Я кричу — от фитиля осталось меньше сантиметра, и взяться за него, чтобы выдернуть, просто не за что. Исправник начинает наклоняться, явно намереваясь упасть на гранату собственным телом. Медленно, так медленно, как бывает только в кошмаре.

С потолка обрушивается вода. Слепит, заливает рот и нос. Кажется, сам воздух стал водой, я хочу вздохнуть и не могу.

— Стоп! — Голос Стрельцова заполнил все помещение, и потоп прекратился. Мгновенно.

— Хватит меня поливать! — простонала Марья Алексеевна. Тяжело села. — Ну это уже ни в какие ворота не лезет, — заявила она. — Даме в моих летах не годится сидеть в луже, словно мокрая курица. Граф, сделай милость, помоги.

— Рад, что вы благополучны, Марья Алексеевна, — светским тоном сказал Стрельцов, протягивая ей руку.

Это было уже слишком. По щиколотку в воде, перемешанной с землей и рассыпавшейся копоркой, все еще держа в другой руке чугунный шар с остатком фитиля, в облепившей тело одежде этот… этот… вел себя, как будто не произошло ничего особенного. Как будто он только что не собирался умирать. Как будто каждый день его… и меня, между прочим! — запирают в моем же собственном! Погребе! Он даже магический свет не погасил!

Нет, мне просто необходимо закатить истерику!

Но Варенька успела первой, разрыдавшись.

Нелидов отступил на шаг, испуганно оглянулся на нас.

— Я не… я не хотел быть грубым. Варенька, вы не ушиблись?

Марья Алексеевна решительно отодвинула его в сторону. Охнула. Я дернулась к ней — она отмахнулась. Притянула Вареньку к себе, и та уткнулась в могучий бюст. Лицо генеральши на миг перекосилось, но, если ей и было больно, в голосе не отразилось ничего.

— Пореви, графинюшка, пореви. Этакую страсть пережить. Кабы не ты, всем бы нам конец.

— Правда? — шмыгнула носом Варенька.

— Правда, — очень серьезно подтвердил Стрельцов. — Ты спасла всех нас. Я горжусь тобой.

Варенька разрыдалась еще пуще.

Стрельцов растерянно посмотрел на меня.

— Как вы думаете, ей нужно помочь или посочувствовать?

Вопрос был настолько неожиданен и неуместен в этом темном погребе, что я хихикнула:

— С гранатами вы обращаетесь лучше, чем с барышнями.

Он помрачнел, а я никак не могла уняться:

— Неужели дамские слезы страшнее смерти?

Я судорожно всхлипнула, из последних сил стараясь не разрыдаться следом за Варенькой. Вцепилась зубами в ладонь — боль на миг отрезвила.

Стрельцов со вздохом сунул гранату в руки приставу, сгреб меня в охапку, прижимая к себе, и мои нервы сдали окончательно.

— Имейте в виду, я вас на том свете найду и выскажу все, что думаю о вашем поведении, — всхлипнула я, прежде чем спрятать лицо у него на груди.

Хорошо, что и мундир, и рубашка уже промокли насквозь, можно реветь сколько угодно.

— Кирилл Аркадьевич, — жалобно проговорил Нелидов.

— Помолчали бы вы, Сергей Семенович, — прогудел Гришин. — Понимать надо. Это мы, солдаты, к таким делам привычные, а у барышень чувства тонкие. И то сказать, вместо того чтобы в обморок хлопнуться, как им по званию положено, одна Марье Алексеевне соломки подстелила, вторая фитиль залила. Мой вам низкий поклон, барышни. И молиться за вас обеих до скончания века буду.

Судя по шороху, он в самом деле поклонился в пояс. Наверное, я должна была успокоиться, но вместо этого слезы потекли еще сильнее.

— Глаша, так это ты мешки под лестницей поставила? — спросила Марья Алексеевна.

— Я, — всхлипнула я. Заставила себя отстраниться. — Простите. Тут и так потоп, а я еще сырость развела.

— Перестаньте, Глафира Андреевна, — неожиданно мягко сказал Стрельцов. — Вы держитесь с удивительным мужеством, если это слово можно применить к барышне.

— Сейчас снова разревусь, — проворчала я.

Попыталась вытереть лицо рукавом, но только размазала по нему крошки копорки. Стрельцов выудил из-за обшлага носовой платок, грустно посмотрел на мокрую тряпку.

От нового витка смеха вперемешку со слезами меня спас Гришин.

— Но какой же душегуб по этому имению бродит? — проворчал он. — Это ж подумать только, на старуху… Ой, простите, барыня.

— Да что там, ясное дело, не юница, — отмахнулась Марья Алексеевна.

— На даму в летах не постыдился руку поднять, — закончил пристав.

— Не знаю, — сказал Стрельцов. — Но непременно выясню. Теперь это личное дело.

Он начал подниматься по лестнице.

— Осторожней! — не выдержала я. — А вдруг он там караулит?

Исправник молча кивнул. Свилась магия — дверь стала прозрачной. Я ахнула.

— Пчелы!

Разъяренный рой кружил над пасекой — куда злее, чем тогда, ночью. Или мне так показалось в те мгновения, пока доски снова не обрели плотность.

— Стойте! — вскрикнула я. — Если вы сейчас выйдете…

Стрельцов кивнул. А до меня только сейчас дошло, что пчелы разозлились не просто так.

— Если этот гов… — Как выбирать выражения, когда трясет от злости? — Говяжий х… хвост все же разнес мою пасеку, я ему устрою с-с… сеанс апитерапии в летальных дозах.

— А что такое апитерапия? — полюбопытствовала Варенька.

Я медленно выдохнула. Зато рыдать расхотелось, все польза.

— Лечение пчелиным ядом, — проворчала я.

— Кажется, злоумышленник сам себе его устроил. — Стрельцов посмотрел на дверь.

— Не совсем же он идиот? — возмутилась я.

Исправник пожал плечами.

Надо было заткнуться, но пережитый страх и злость требовали выхода.

— Что это вообще за мир… в смысле, что за манера ходить в гости с гранатой!

— Да разве ж мир ему запретит? — философски заметила Марья Алексеевна. На мое счастье, слово «мир» она поняла так же, как местные крестьяне. — В наставлениях по поведению в свете про гранаты ничего не сказано.

— Не волнуйтесь, Глафира Андреевна, — сказал Стрельцов, и мне снова захотелось его стукнуть. Да кого и когда успокаивала фраза «не волнуйтесь»! — Допросим — узнаем. Пока могу только предполагать. Может быть, злоумышленник хотел разрушить мое охранное заклинание, гранаты оно бы не выдержало точно. Пока