Как приручить холостяка - Аня Истомина

– Идите вы в жопу! – выдыхаю и вырываю у него из рук лист. – Вести себя нормально научитесь!

– Да что ты говоришь? – щурится он. – Надо было тебя на дороге оставить, чтобы колесо до вечера меняла.

– За колесо спасибо, – усмехаюсь. – Но и я вам навстречу с аварией пошла.

– Я не просил.

– Я тоже не просила, – сообщаю язвительно. – Так что, если совести нет – вызывайте гаишников. Других же способов остановить меня все равно нет.

Выхожу из кабинета, как можно громче хлопнув дверью.

Нервничаю. А вдруг и правда у меня будут проблемы, если я уеду? Теоретически – могут быть, наверное. И в то же время... и в то же время... я не могу поверить, что Кирилл Сергеевич поступит так подло и вызовет ГАИ. Совсем не знаю, откуда такая уверенность.

Быстро иду по коридору. Тут и там мелькают сотрудники, как обычно суетящиеся в бесконечном потоке пациентов. Стараюсь не смотреть по сторонам. Хватит думать о других – пора бы уже подумать о себе.

Я только и делала, что была удобной и входила в положение. К чему это привело?

Распахиваю дверь травматологического отделения и выхожу на улицу. Сейчас тут влажно и холодный ветер. Подскальзываюсь на лестнице и, чертыхаясь сквозь зубы, направляюсь к “Ладе”.

Если бы я догадалась сфотографировать наши машины сразу после аварии, то можно было бы вообще ни о чём не переживать. Но сейчас меня гложет червячок сомнения.

С другой стороны, если этот человек сейчас сделает мне подлянку с лишением прав, то я лишь сильнее уверую в то, что с мужчинами лучше дел вообще не иметь, и решение родить от донора – самое верное. Пусть это будет мне знаком.

Выезжаю со стоянки и, огибая здание травмы, замечаю, как на крыльцо выходит Кирилл Сергеевич и, прикуривая, провожает меня пристальным взглядом. Наверное, впервые за всю жизнь мне хочется показать какой-нибудь неприличный жест ему в окно, но вместо этого я делаю каменное лицо и проезжаю мимо.

На выезде останавливаюсь возле шлагбаума и жду, когда мне его откроют, но охранник не торопится пропускать меня. Сигналю – бестолку.

– Заснул он там, что ли? – выхожу из машины и стучу в окошко домика.

– Извините, откройте шлагбаум, – наклоняюсь к нему, когда появляется щёлочка.

– Нам передали, что вас нельзя выпускать, – смотрит он на меня так, будто я какая-то рецидивистка.

– В смысле нельзя? – возмущаюсь. – Я проверяющая!

– И что? – повышает в ответ голос охранник.

– Да этот ваш... – пытаюсь вспомнить фамилию травматолога, – этот ваш козёл совсем охренел!

Понимаю, что спорить бесполезно, и возвращаюсь в машину. Сейчас я позвоню главврачу и такое устрою!..

Достаю акт, торчащий из сумки, потому что фамилия травматолога, хоть убей, вылетела у меня из головы. Смотрю на строчку в самом низу и вскидываю брови.

"Добрынский К. С." А вместо подписи – короткое и ёмкое матерное слово из трёх букв.

Нет, пожалуй, мне все же придется вернуться обратно на пять минут.

– Сейчас я устрою тебе уроки этикета, – шиплю сквозь зубы и разворачиваюсь.

Возвращаюсь к отделению и вижу заведующего всё так же курящего на крыльце. Глядя на его довольную рожу, понимаю, что он очень удовлетворён результатом.

Заворачиваю за угол на парковку и едва сдерживаю себя чтобы не въехать со всей дури в зад его внедорожника.

Паркуюсь, хватаю акт и выскакиваю на улицу. Оббегаю свою машину, сжимая лист в руке, и поднимаю взгляд на крыльцо отделения.

Мужчина стоит, скрестив свои ручищи на груди, что подчёркивает накачанные мышцы торса и плеч, визуально делая его ещё шире и выше. А ещё этот гад мерзенько так ухмыляется. “Победил”!

Молча взбегаю по ступенькам и, не говоря ни слова, замахиваюсь и влепляю ему пощёчину смятой бумагой.

Больше мажу, потому что роста не хватает, и внезапно чувствую, как нога проскальзывает вперёд.

Под удивлённым взглядом нахала взмахиваю руками и падаю. Кирилл Сергеевич машинально пытается меня поймать, но не успевает, и я растягиваюсь на скользкой плитке, прикладываясь головой. Кажется, слышу хруст.

Стону.

– Вот ты дура! – рычит мужчина, присаживаясь передо мной на корточки и, аккуратно подпихнув руку мне под шею, помогает сесть.

– А ты придурок, – шиплю, прижимая ладонь к затылку.

– Правильно. Придурок – это тот, который при дураке. – зло усмехается он, быстро оглядев мою голову. – С таким характером тебе страховку не на машину нужно делать, а на жизнь и здоровье.

Смотрим друг на друга с таким напряжением, что кажется, даже воздух вибрирует между нашими телами. Впору драться начать.

Внезапно Кирилл Сергеевич переводит взгляд за мою спину, и его глаза расширяются. Невольно оборачиваюсь следом ровно в тот самый момент, когда раздаётся громкий скрежет. Растерянно смотрю на свою машину, которая скатилась на другую сторону дороги и теперь торчит багажником в дереве.

– Ручник? Нет, не слышали, – усмехается мужчина и встаёт на ноги, а затем поднимает меня под мышки вверх. – Вот ты невезучая.

Вскрикиваю и хватаюсь за перила, потому что щиколотку будто обдаёт огнём. Похоже, вот, что хрустело.

– Ой, блииин. – вздыхает Кирилл Сергеевич и подхватывает меня на руки. – Надо было тебя отпустить с богом. Ты бы всё равно убилась по пути.

Невезучая?

Неожиданно для себя всхлипываю.

Сжимаю губы, но грудь сдавливает невидимым обручем, и вырывается очередной всхлип. Злюсь на себя за эту слабость. Не плакала уже сто лет. Не разрешала себе. Когда меня обманул Павел, проревелась, пока собирала его вещи, и больше не давала волю слезам.

Я сильная женщина! Да, у меня сейчас в жизни черная полоса, но все обязательно наладится.

– Эээ... – притормаживает и хмурится мужчина. – Ты прекращай это.

– Что хочу, то и делаю! – выдыхаю и чувствую, как по щекам скатываются первые слёзы. – И вообще это вы виноваты! – добавляю сквозь судорожный вдох.

– Так!.. – рыкает снова Кирилл Сергеевич так грозно, что я невольно замираю. – Ещё слово – и ты сама попрыгаешь на рентген.

– Да и пожалуйста, – начинаю брыкаться, пытаясь слезть, но он лишь сильнее прижимает меня к груди и несет внутрь.