Огонь и ярость - Лиззи Принс

— Как? Черт. Какая разница. — Атлас сам отвечает на свой вопрос, прежде чем опустить голову и завладеть моим ртом. Он целует меня со всем отчаянием человека, у которого отняли все.

Его руки сжимаются вокруг моего тела, и я стону. И не в хорошем смысле. Я все еще восстанавливаюсь от превращения меня минотавром в кебаб. А потом этот засранец, донор спермы Атласа, подумал, что было бы забавно вспороть мне спину моим же хлыстом. И последнее, но не менее важное: у меня в груди рана от клинка Гефеста. Я собираюсь поговорить с Аидом. Он вернул меня к жизни, но не смог позаботиться о починке моего тела? Хотя думаю, мне не на что особо жаловаться, потому что, черт возьми, я жива.

— Черт, прости. — Атлас ослабляет хватку, но не отпускает меня.

— Разберемся позже. Черт возьми, — огрызается Грир, возвращая мое внимание к битве вокруг нас.

— Помоги мне встать. — Я быстро целую Атласа в губы, и он торопится, чтобы подарить мне еще один поцелуй.

Атлас неохотно опускает мои ноги на землю. Мы находимся в центре круга, образованного Грир, Аидом, Аресом, Дрейком, Нико, Ларк и целой командой «Подпольных» воинов. Я знаю, что это они, из — за их масок. Надеюсь, скоро им больше никогда не придется их носить.

— Где амулет? — Я похлопываю себя по груди, и мой желудок опускается, когда я понимаю, что ожерелья нет.

— Никс. — Атлас обводит взглядом толпу. — Позволь ей сделать это. Тебя разорвали на части.

Я запрокидываю голову, чтобы посмотреть на Атласа. С самого первого момента, когда я увидела его, я подумала, что он золотой бог, воплощение совершенного человека. Потом я узнала его и подумала, что он глыба льда. Существо без эмоций. Послушный солдат и образец полубога, которого всю жизнь учили выигрывать в глупой игре.

Я был так неправа. Атлас несовершенен и совершил несколько серьезных ошибок. Он изо всех сил пытался разрушить свои стены и показать свои истинные эмоции. Но он разрушил эти барьеры ради меня. Он обнажил свою душу и заставил меня почувствовать себя любимой.

— Тебе лучше перестать так на меня смотреть, а то Грир с меня живьем шкуру спустит. — Атлас ухмыляется, глядя на меня сверху вниз. Ответная улыбка быстро растягивает мои губы.

— Пока ты здесь, со мной — я не допущу этого.

— Это война, а не разговоры в постели, — рычит Арес, и Грир издает звук согласия. Они сужают глаза друг на друга, не пропуская ни одного удара в своей драке. Я не обращаю на них внимания, когда Атлас сжимает мое бедро.

Я перемещаю свое тело и расправляю крылья.

Вздох, пронесшийся по толпе, на мгновение останавливает сражение. Раздается еще один крик удивления, когда из толпы вырывается тело и взмывает в небо. Темные крылья — отражение моих собственных. Никс парит над толпой и с ужасающей скоростью падает вниз, приземляясь на корточки рядом со мной.

— Я думала, что говорила тебе быть осторожной. — Никс делает выговор, как раздраженный родитель.

— Опасная работа.

— Почему вы все еще болтаете? Продолжайте, — рычит Грир, пиная жреца в грудь. Он налетает на целую группу придурков в красных мантиях, и они падают, как кегли для боулинга.

Никс пожимает плечами и протягивает руку. В ее ладони зажат амулет. — Ты готова к этому?

— Готова, насколько это вообще возможно. — Изначально предполагалось, что я сделаю это сама. Хотя Никс — одна из первых Фурий и, теоретически, намного более сильная, чем я, она скрывалась годами. За исключением Богов, люди не знают, как она выглядит. Натаниэль и Боги годами распространяли слухи, что Фурии — дряхлые ведьмы. Как бы мне ни было больно это говорить, люди меня знают. Из — за игр мое лицо мелькает на каждом телевизоре. Они сделали меня героем для маленьких людей. Это признание дает мне силу. Силу, которую я планирую использовать прямо сейчас.

Планы постоянно менялись, так почему бы не внести еще одно изменение? То, что Никс рядом со мной, кажется правильным. Она была там, когда Боги были усыплены в первый раз. Она стала свидетелем их высокомерия и беспечности и наказала их за это. Можно подумать, что они усвоили свой урок, будучи вынужденными спать тысячелетиями. Я думаю, некоторые Боги никогда не учатся.

Я накрываю своей рукой руку Никс, хватая большой черный бриллиант. Дыхание со свистом вырывается из моих легких, когда я прикасаюсь к камню. Огромное количество энергии в этом ювелирном изделии поражает. Это немного пугает.

Несмотря на беспорядки, происходящие в толпе, камеры все еще работают. Дроны парят над головой, снимая происходящее сверху, в то время как другие камеры установлены недалеко от того места, где Зевс избил меня кнутом. В кои — то веки я рада их видеть.

— Я провела свою жизнь в бегах просто из — за того, кем я родилась. — Мой голос перекрывает шум толпы, достаточно громкий, чтобы его могли зафиксировать камеры. Хотя я уверена, что большая часть толпы меня не слышит. — Боги и жрецы хотели бы заставить вас поверить, что я — «плохой парень», но это они морят вас голодом. Это они совершают набеги на ваши дома и разрывают семьи на части за выдуманные преступления. Хватит. Я чувствую вашу ярость, и пришло время, наконец, свершить правосудие. — Мои крылья расправляются во всю ширину. Никс сжимает мою руку, наклоняя голову, пока наши лбы почти не соприкасаются.

— Почувствуй их ярость. Почувствуй их боль и несправедливость, которые были совершены против них. В них есть сила, даже когда они чувствуют себя слабыми из — за своих обстоятельств. Мы воспользуемся этим, направим это в себя, — говорит Никс, ее голос гудит от силы.

Я закрываю глаза, доверяя Атласу и остальным защищать нас, пока вокруг продолжается битва. Я уже чувствовала силу в амулете, но она неуклонно растет. Необузданный гнев от всех, с кем Боги и жрецы поступали несправедливо на протяжении многих лет.

Я позволяю ему пройти от кончиков пальцев вверх по рукам. У меня вырывается вздох, когда он касается моей груди, разрастаясь и обжигая, как дикое пламя. Я чувствую их всех, каждую отдельную ошибку. Безнадежность и гнев каждого преследуемого человека. Они проникают прямо в мое сердце, пока не разжигают огонь, словно в пламя подбрасывают одну бомбу за другой.

Я не могу отдышаться. Боль от стольких эмоций наполняет меня. Они раздвигают границы моего тела, врываясь в