Увольняюсь, Ваша Светлость! - Наталья Варварова

бы иметь возможность навещать родных. Но если выбирать между буднями адского мэра и буднями мятежного бога, то все, в общем, очевидно. Что-то подсказывало, что до их слияния осталось всего ничего.

Свою жизнь я представляла несколько иначе, чем бесконечно удовлетворять любимого и нянчить детишек. Здесь, в Бездне, у леди все же имелся простор для маневра. Чаепития, подруги, свой маленький бизнес. И опять-таки, я знала, где продавалось лучшее белье и несравненные по качеству перчатки…

Конвей так интересовался выращиванием садов, что следовало пойти ему навстречу и взять это на себя. Расширить зеленый пояс вокруг столицы, например.

Дважды приглашать его не пришлось. Он подхватил мои ягодицы, крепко сжал и обрушил меня на себя. По-моему, задрожали стены, или это меня так трясло изнутри. Возбуждение, причем не только сексуальное, искало выхода. Я ухватилась за его плечи и, как заведенная, повторяла имя.

Он двигался непривычно молча, в каком-то рваном ритме, от которого я окончательно утратила чувство реальности. Удовольствие приближалось. Бездна, этот мужчина делал меня такой счастливой, и до сегодняшнего дня я даже не подозревала насколько.

С мужем, по которому я пролила столько слез, я так и не научилась расслабляться, в такие минуты мучаясь от непрошеных мыслей. От собственного вымышленного несовершенства.

С Конвеем все было настоящим. Я просто падала в небо. Каждый стон, каждая вспышка лишь подчеркивали, как это правильно. Он снова смял ягодицы и теперь уже окончательно перестал владеть собой. Я билась под ним с не меньшей силой… Для этого не придумали правильных слов. Как можно описать взрыв такой силы невыразительным определением «секс»?

Моя голова безвольно болталась у него на плече. Говорить я не могла. Да и не желала.

— Джейн, я немного… немного помял стену. Ты превращаешь меня в подростка, — удивленно хмыкнул он. — Пойдем в кровать.

Как будто я возражала. Он нес меня через мастерскую к себе в спальню, и тщетно я пыталась разглядеть холст с портретом Тэнгира.

Зато оглянувшись, заметила панталоны. Эллиот их разорвал, и они остались лежать на полу грустной кружевной горкой. Нет, все-таки на Земле знали толк и в любовных утехах, и в нижнем белье. Надо будет снова заехать к Лее.

Глава 104

На утро вернулись Френсис и Вышеслав. Как я об этом догадалась?

Сначала зазвенело в правом ухе — наверное, демоненок наткнулся на лакея с подносом или встретился с сервантом. Тем самым, в котором Перес держал столовое серебро.

Я по-прежнему не теряла надежды досмотреть сон. В нем Тэнгир катал меня на плечах. То есть я сидела на нем, а он летел со снежного склона на лыжах. Надо ли говорить, сколько лет я не видела снега?… Поэтому перевернулась на другой бок. Теперь в левом ухе зазвучал истошный визг горничной.

Ну, здорово. Похоже, новенькая сегодня же потребует прибавки жалования. Я бы на ее месте так и сделала.

Пришлось подскакивать с герцогского ложа и спешно перебираться к себе. Конвей уже давно был в управе. И я все же вспомнила про привычку Френсиса слоняться в покоях отца.

Сон не шел обратно, хотя я поджидала его битый час. И только распахнула шторы, чтобы быстрее смириться с неизбежным, как амулет связи вздрогнул три раза. Это было сообщение от лепрекона с предложением попить бодрящего чаю с мятой и медом. Почти сразу возник и он сам, а позади Гортензия — с подносом.

Старшая горничная так самозабвенно водила глазами по сторонам, что я перестала сомневаться: домашние прознали о моих приключениях. Хотя бы о какой-то их части.

Я не стала спрашивать, почему Выш и мальчик объявились в особняке раньше, чем планировали. Не было уверенности, что я отсутствовала только один день. В Бездне вполне могло пройти несколько.

— Вы в порядке, — констатировал Выш чуть громче, чем нормальным тоном. — Людвиг стесняется показываться и сам себя сослал в конюшню. Наш великолепный дворецкий поседел еще на одну прядь.

Мне вдруг захотелось его обнять. И, к своему недоумению, я сделала именно это. Бес только-только со всеми удобствами уселся на подоконнике. Он чуть не поперхнулся чаем. Но меня распирала благодарность, и я принялась трясти его руку.

Именно его стараниями я не пропала в этом мире. Не оказалась проданной в настоящий бордель, которые в других городах никуда не исчезали. Не стала жертвой какого-нибудь громилы и матерью его пятерых детишек… Мой бородатый ангел-хранитель.

— Ну-ну, — сказал он, легонько похлопывая по руке. — Вас все-таки накрыло. Еще бы, смотаться… тьху… переместиться в такую даль без всякой подготовки. Я так рад, что вы снова дома, в смысле в своем новом доме… Раз вы вернулись, то старый не так чтобы хорош. Вас же не притянуло обратно. Это бы обязательно случилось, ни привяжись вы к нам. Вот почему герцог так тянул с этим переходом.

Он осторожно взял мою кисть двумя руками и пожал ее. Нежно, как на мотылька дунул. Какая же в нем огромная силища. Его ладони ощущались, как стальной капкан.

— Так мне же никто и ничего не пояснил… Ненастоящий Людвиг, очевидно, все время врал. Конвей и сам не знает правды. Но, да, здесь я почти прижилась. Разве что маму надо будет сюда возить… ой, доставлять — сойдет же этот город за какой-нибудь земной оазис в пустыне? Сама тоже буду к ней регулярно наведываться.

— Очень рад. Очень, — просто сказал Выш. И я знала, что так оно и было. — Вы наконец перестанете переживать, что там у вас обязательства. А здесь, глядите, герцог в одном кармане, древний бог — в другом. Даже руки в полном порядке теперь. Вылечили. Разве что с мальчонкой поладить так и не успели. Слишком мало времени... Но мы это дело поправим.

Я чуть не разревелась. Нервы, действительно, ни к черту. Не в Бездне будет сказано.

— Ты прости, но, по-моему, Френсис не то чтобы сильно поддается на твои воспитательные мероприятия. Я проснулась от грохота внизу.

Выш хитро сощурил правый глаз.

— Нет, нет и нет. У нас целых три горничных спокойно работают от рассвета до заката. Он, между прочим, к вам серьезно так ревнует. Но разве же докучает? Я действую пла-но-мер-но. Исподволь объясняю, что лучше одна женщина в доме, — под постоянным и неусыпным контролем — чем какие-то неизвестные особы во множественном числе и с собственными кознями у каждой.

— Так что же у нас