Испорченная безумием (ЛП) - Кора Рейли

Я вскочил на ноги и потянул за проволоку. Берни отшатнулся вперед, прежде чем проволока разорвалась. В два шага я оказался рядом с ним, схватил его за руку и голову и отшвырнул к стене. Его лопатка и подбородочная кость с приятным хрустом ударились о бетон. Его ответный рев боли заставил меня улыбнуться. Я откинул его голову назад, так что его полные боли глаза встретились с моими.

— Пора поиграть, ублюдок.

Раздались шаги, и в коридор вбежал первый офицер.

Я захлопнул дверь в свою камеру сильным ударом ноги, и замок со щелчком встал на место. Ворвались еще двое полицейских. Первый возился с ключами, когда я снова схватил Берни и обернул провод электрошокера вокруг его горла. Я туго натянул его, но после нескольких секунд судорожного вздоха Берни проволока снова порвалась.

— Позор, — протянул я. Он захлебывался и царапал мои руки.

Я улыбнулся ему и ударил лбом по его носу, отчего у него из ноздрей хлынула кровь. Он хрипло закричал.

Оружие было направлено в мою сторону, и один нервный палец нажал на спусковой крючок. Я использовал Берни как щит, и пуля попала ему в бедро. Он снова закричал.

— Это было близко к артерии, — я цокнул языком. — Если ты хочешь убить Берни, тебе придется попробовать еще раз.

Наконец дверь в мою камеру открылась, и, пошатываясь, вошел еще один офицер. Я подтолкнул беднягу Берни к нему. Они столкнулись, и я набросился на них с еще одним ударом ноги, отправив их обоих на пол. Я приземлился рядом с ними и в мгновение ока схватил их пистолеты и направил им в головы. Тюрьма заполнялась все большим и большим количеством офицеров, и все они беспокоились, что я справлюсь с пистолетом лучше, чем любой из них — и не без причины. Я оскалил зубы на офицеров, стоявших у моих ног.

— В следующий раз тебе лучше прислушаться к своим коллегам, Берни.

— Хватит! — взревел кто-то.

Я замер, когда вошли папа, Нино и Савио. Полицейские расступились.

— Сложите все оружие, — приказал папа.

Полицейские не колебались, и я последовал их примеру.

Я медленно выпрямился и отбросил пистолеты в сторону.

— Он поедет со мной. Не связывайтесь с моей семьей.

* * *

Ни папа, ни мои дяди не сказали ни слова, когда вели меня к своей машине. Я внезапно почувствовал себя измученным. Я прислонился головой к окну и, должно быть, задремал, потому что, когда снова огляделся, оказался в комнате с голыми стенами и без окон. Нино прислонился к стене напротив меня, прямо в поле моего зрения. Он молча оглядел меня с головы до ног. Выражение его лица было пустым, и иногда даже у меня мурашки бежали по коже из-за моего дяди.

— Тебе не хватает контроля, — протянул он.

— Ему не хватает большего, — пробормотал Савио, появившийся рядом с Нино. — Сочувствия, сдержанности, разума. Единственное, чего у него в избытке, — это сумасшествия.

Я одарил его улыбкой. Он покачал головой, на этот раз не в настроении шутить.

— Я поговорю с ним наедине, — тихо сказал папа. Я поискал его глазами. Он прислонился к стене справа от меня.

Нино тронул папу за плечо, и они обменялись взглядом, который напомнил мне Массимо и Алессио. Между ними произошло что-то такое, во что я не должен был быть посвящен.

— Возьми себя в руки, чувак, — пробормотал Савио, подходя ко мне, его пальцы впились в мое плечо, глаза умоляли.

Я оскалил зубы.

— Ты никогда не видел, чтобы я терял контроль.

— Это то, чего мы боимся, — сказал Нино. Он посмотрел мне в глаза, затем только кивнул и вышел вместе с Савио.

Я огляделся, понимая, где мы находимся. Сюда приводили врагов и предателей, чтобы подвергнуть их пыткам и убить.

Я поднял бровь, глядя на папу.

— Ты действительно думаешь, что сможешь? — Это было задумано как провокация и шутка.

Папа посмотрел мне в глаза, и моя улыбка погасла. Я усмехнулся, затем кивнул. Он подошел ко мне и обхватил мое лицо руками, прижимая наши лбы друг к другу, его глаза горели в моих. Иногда я видел в них то же безумие и жажду разрушения, которые всегда горели внутри меня.

— Я люблю тебя больше своей жизни. Но иногда я думаю, что ты — наказание за мои грехи, способ свалить на меня мои собственные ошибки. Я никогда не знал, с чем приходилось мириться Нино, пока ты не появился в моей жизни.

Меня не задели его слова. Очень немногие вещи в моей жизни причиняли мне боль, физическую или эмоциональную. Они были правдой.

— Грета получила все хорошее, что могли дать мама и ты, а я унаследовал все плохое. Так оно и есть. Для тебя это инь и янь.

— Это не смешно, — взревел он.

— Нет, это моя жизнь, — прорычал я. — Это то, кто я есть, папа. Ты, в отличие от других, никогда не просил меня измениться или контролировать себя. Ты только попросил меня направить это в нужное русло.

— Потому что я знаю, что ты не можешь это контролировать.

Я горько улыбнулся.

Папа протащил стул через комнату и сел напротив меня, глядя на меня как на бешеную собаку, которую его хозяин не мог усмирить, хотя и знал, что монстр убьет снова.

— Лас-Вегас под моим контролем. Западное побережье под моим контролем. Но в какой-то момент даже моего контроля будет недостаточно. Даже самая сильная империя может пасть, если король не позаботится о том, чтобы его подданные чувствовали себя в безопасности, — его голос дрожал от сдержанности. Он хотел убить меня, и он знал, что должен это сделать.

— В безопасности ли они, Невио? Есть ли предел тому, на что ты способен, потому что в последнее время я боюсь, что его нет.

Мне следовало солгать, но я не хотел.

— Я не знаю. Я