На горизонте – твоя любовь - Нетта Хайд

– А, так ты все-таки уже все знаешь, да? – спрашивает он, самодовольно улыбаясь, как будто чувствует свое превосходство. Было бы в чем…

– Ты ради своей мерзкой выгоды и патологического желания доминировать уничтожил в себе все человеческие качества, если они хоть когда-то были. Ты не отец. Тебе никогда нельзя было иметь детей. Ты – кусок дерьма, который должен сдохнуть. Ты – чудовище, которое даже не заслуживает права называться человеком.

Его самодовольная улыбка внезапно меркнет, но он пытается держаться, а я продолжаю выводить его из себя:

– Тебе даже в голову не приходит, сколько боли и страданий ты причинил, так? Ты гордишься своей властью над теми, кто слабее и беззащитнее? Это не власть, Джеймс. Это ложь и трусость. Тебя кто-то обидел в детстве? Или твой отец воспитал тебя этим образом? Или измена матери стала последней каплей, спровоцировавшей проявление жестокости и расстройство личности? А может, тебя никогда не любили по-настоящему, и поэтому ты обиделся на весь мир, решив, что власть, деньги и знакомства с высокопоставленными людьми позволяют тебе творить такое? – перечисляю все, что приходит в голову, надеясь на хоть одно попадание.

Он кривит лицо, словно я бросаю в него камни. Но ведь я на самом деле был бы не прочь кинуть в него пару булыжников, таких, что прибьют его к земле… надгробной плитой, например, под которой он даже не смог бы сгнить, потому что уже прогнил изнутри… весь.

Джеймс кивает Дереку, и тот, стиснув зубы, смотрит на меня, словно я сказал что-то недопустимое. Его взгляд полон затаенной ярости и подчинения приказу. Он приближается ко мне, готовый к действиям, и бьет меня по лицу несколько раз.

– Как ты смог вырастить сыновей, если делаешь подобное с детьми? – спрашиваю, медленно выплескивая вязкую слизь вперемешку с кровью на пол, целясь на его безукоризненно вычищенные до блеска туфли, надеясь оставить такую же грязную метку, как и он сам.

– Так, а ты не хочешь заткнуться? – фыркает он. – Трахаю я только девочек, – произносит он насмешливо или даже с гордостью, словно жаждет показать какое-то извращенное превосходство. – Мальчиками занимаются другие. А понимаю я или нет… Конечно, понимаю, – продолжает он с омерзительной, почти демонической интонацией. – Ты хоть представляешь, как это приятно? Они такие невинные и чистые. И быть первым, кто запятнает не только их тела, но и всю жизнь – безумно потрясающая перспектива.

Его самодовольное выражение лица настолько противно, что мне хочется облить его кислотой, чтобы хоть немного придать его внешности характерность речей.

Джеймс не останавливается, продолжая открывать передо мной занавес своего грязного мира:

– Очень жаль, что маленькую принцессу Тею и ее сестру мне пришлось продать. Уж сильно высока цена была за двоих, я не удержался. Но я наслаждался записями. Как тебе, кстати? Успел их оценить? Скажи, ведь потрясающе? Кто бы мог подумать, что из такой малышки вырастет такая бойкая женщина с острым язычком. Загляденье. Даже жалею, что не успел лично насладиться ее болью и мучениями, – грустный вздох, словно его слова не об одном из худших в мире преступлений, а об упущенной машине последней модели.

– Ты просто конченный псих!

– Можешь называть это как хочешь, щенок, но ты станешь таким же. Прямо сейчас. Теперь у тебя не будет другого выхода, – говорит он мне, а затем поворачивается к своим людям и отдает приказ: – Приведите сюда девчонку. Дерек сказал, что к тебе едет сюрприз? Так вот, это последний подарок для тебя.

Я остекленевшим взглядом смотрю на Дерека, который стоит за спиной моего отца. Выражение его лица резко меняется с уверенного на удивленное и обеспокоенное. Он ожидал увидеть здесь кого-то другого, а не…

– Никого не напоминает? – спрашивает Джеймс ехидно, обращаясь ко мне.

Двое тучных мужчин тянут за руки девочку. Ее великолепные белые волосы, похожие на шелк, спадают до середины спины. Пронзительные голубые глаза малышки расширены до предела, в них целое море ужаса, в котором можно утонуть. Там нет ничего, кроме неподдельного страха.

Она одета в тонкую сорочку до середины бедра белого цвета на пуговицах. Ее ступни грязные, словно она несколько дней, а может, и недель бродила без обуви по мокрой земле. Все ее тело содрогается от чувства страха.

– Я берег эту куколку для себя, но так уж и быть, отдам тебе. Раздевайся, – говорит он ей с хищной нотой в голосе.

Она медленно приближается ко мне, как будто это ее последний путь. Ее пальцы дрожат от ужаса, неуклюже пытаясь расстегнуть пуговицы на одежде.

Я вижу, как ей трудно, и ощущаю холодный пот, проступающий на моем лице. Сердце бешено колотится. Это неправда, не может быть правдой. Он… он ведь не заставит ее делать это?

– Уведите ее! – ору, отворачивая голову в сторону, не желая смотреть на происходящее.

– Нет, Хантер, я долго терпел твои неразумные выходки и прощал их. Теперь ты должен доказать, что все-таки мой сын, несмотря на все тесты, которые доказывают обратное. Я на тебя потратил столько лет. Я создал тебя. Ты должен стать таким же, как я. Стоит один раз попробовать, и ты больше никогда не сможешь отказаться от этого. Будешь просить большего… разных возрастов, телосложений, рас. И я дам тебе все это, если ты сейчас проявишь себя должным образом.

– Хантер, ты должен это сделать, – звучит холодный голос Дерека, и я снова обращаю взор к его лицу.

Опять эти движения: легкое прикосновение к кепке, быстрый взгляд на часы, а потом на меня, в котором скрыто какое-то послание, и легкое покачивание головой. А затем что-то новенькое – его губы едва заметно шепчут: «Не рыпайся. Терпи».

– Садись на его колени, – приказывает Джеймс белокурой девочке, и она слушает его. Словно потерянная, приближается ко мне еще ближе.

– Не нужно! Я не буду тебе ничего доказывать, лучше убей меня! – кричу, пытаясь убедить его в том, что это неразумно, неправильно. – Не делай этого, – шепотом обращаюсь к девочке.

Мой взгляд устремлен исключительно на ее лицо, почти каменное в своей невинности. Только едва заметные слезы предательски бегут по ее щекам, как дорожки дождя по стеклу.

– Он меня убьет, если я не сделаю все, что он просит, – дрожащим голосом шепчет она, вытирая слезы пальцами.

Громкий удар ремня по ее спине рвет воздух.

Я напрягаюсь всем телом, мои глаза расширяются от ее болезненного крика. В моей голове сразу