Академия Аркан - Элис Кова

— Ничего не гарантировано, когда всё переписывается с нуля, — его голос тяжелеет. — Ты можешь сохранить её. А можешь и нет. Я сам могу перестать быть арканистом. Всё зависит от того, как будет сформулировано желание, и как Мир его истолкует. Поэтому я обязан быть предельно осторожным и сосредоточиться на том, что принесёт наибольшую пользу.

Я. Не мы. Его желание. Его мир.

Может, он и прав; наверное, действительно лучше думать о «величайшем благе для большинства». Более благородно, во всяком случае. И кто бы мог подумать, что я когда-нибудь скажу это о Каэлисе?

Но что «величайшее благо» дало мне? Я сжимаю край стола и тут же разжимаю пальцы. Этот мир, следующий… всё бессмысленно без тех, кого я люблю. Может, теперь отвратительная — я. Этот мир сделал меня эгоисткой и жестокой.

— Каэлис, тебе не нужно убеждать меня больше, чем уже есть, — уступаю я, лишь бы разговор не встал в тупик и не пробудил в нём подозрений. — Я знаю, что нам нужно работать. Знаю, что Испытания Тройки Мечей близко, а потом — всего семьдесят пять дней до Праздника Кубков, и к тому времени у меня должны быть не только подделки, но и способ вырвать карты у твоего отца. — Вес всего этого мгновенно наваливается, почти раздавливая. — Но руки у меня не поднимаются. Я начертила всего пару карт.

— Позволь мне помочь. — Он делает ещё шаг ближе.

— Помощь мне не нужна, я теряла людей и раньше и знаю, как проходит этот процесс, — отвечаю тихо. — Но легче он не становится. Так что дай мне пройти волну самой, и я найду тебя, когда она схлынет. Она схлынет.

— Я тоже знаю океан, в котором ты тонешь. — Слова даются ему тяжело, он сжимает расстояние, между нами. — Я знаю эти течения.

— Откуда? — Я не думаю, что Каэлис солгал бы о таком, не сейчас. Но предостережения Бристар сидят в голове крючьями.

— Моя мать.

— Королева? — я слышала о ней лишь как о затворнице, всё время проводящей в замке с младшим принцем.

— Не королева, — он почти рычит. — Эта женщина не моя мать. — Я моргаю, поражённая. Никогда прежде я не слышала намёка, что Каэлис родился от союза не короля и королевы. Перед глазами всплывает портрет, который я видела. — Мой отец убил мою кровную мать.

— Каэлис… — кроме его имени, у меня нет слов. Шок сменяется тупой болью, неожиданной даже для меня самой. Мы разделяем понимание, которого я никак не ожидала: утрату матери.

И снова то же самое: стоит мне решить, что я готова ненавидеть его и уйти навсегда, — он тянет меня обратно. Делает что-то непредсказуемое, и вдруг я снова не знаю, где верх, а где низ. Сердце завязывается в узел.

Каэлис отодвигает стул, но не садится, а облокачивается рядом со мной на стол.

— Всю жизнь я был пленником в собственном доме. Моё детство прошло в мучениях воспоминаний, которым не было объяснений — улыбка женщины в чужих залах. Мне говорили, что женщины, которую я чувствовал кровью, не существует. Я прожил жизнь с пониманием: я жив только потому, что отец верит в силу, которой, как он думает, я обладаю.

— Что ты можешь управлять перевёрнутыми картами? — уточняю я.

— Именно. — Его смех мрачен. — Если бы я мог, разве не стал бы по-настоящему силой, с которой считались бы? И разве позволил бы отец помыкать мной? Но в реальности я всего лишь клинок в его руке. Достаточно острый, чтобы резать других, но недостаточно сильный, чтобы угрожать ему.

— В своей жестокости он заставлял меня убивать и приносить жертвы. Он отнял у меня единственного, кто мог бы встать за меня, — мою мать. Каждый день мне приходилось терпеть его жестокость. Смотреть в глаза человеку, который давно бы меня убил, если бы не счёл это неудобным.

— Ты и правда уничтожил Клан Отшельника? — мой вопрос звучит почти шёпотом.

Легенды гласят: в ту ночь весь клан собрался, и тогда в Верховного Лорда пустили магический яд, который потёк по крови и именам ко всем родным, близким и дальним. Магия настолько мощная и порочная, что даже земля под кланом сгнила, и Архивы Отшельника провалились вглубь.

— Клара. — Моё имя звучит у него как предостережение.

— Это было по приказу твоего отца, как говорят? — тихо спрашиваю я. — Они и правда замышляли против короны?

— Клара. — Он отталкивается от стола, разворачивается ко мне.

— Ты используешь Мир, чтобы вернуть их? — требую я. — Вернёшь свою мать?

Тень скользит по его измученному, полному боли лицу. Гнев, который вызывает одно лишь упоминание клана Отшельника, пылает на краю его взгляда. Каэлис медленно вдыхает и выдыхает:

— Нет.

— Ты… — у меня не хватает слов. Иметь в руках такую силу и не попытаться исправить это?

Он сглатывает, горло напряжено. Заставляет себя повторить:

— Нет. Я смотрю в будущее, Клара, а не в прошлое. Орикалис уничтожил мой дом — значит, я уничтожу его. Я разберу всё до основания, чтобы появилась возможность построить заново и сделать что-то хорошее. Мир, в котором король Нэйтор никогда больше не сможет причинить боль.

Комната замирает. Воздух тяжелеет. Впервые с тех пор, как я его знаю, я начинаю думать, что вижу настоящего принца — того, кто скрывается за историями и репутацией. Вижу ту скрытую боль, которая определяет всё: его цели, его мечту, его новый мир.

Даже если я всё ещё уверена, что он ошибается.

— Мне жаль, — шепчу я, не находя других слов. — Жаль твою мать.

— Мне тоже. Жаль всего. Жаль того, что ты пожертвовала. Что я пожертвовал. Жаль… всего.

Я вглядываюсь в его лицо и не нахожу ни тени лжи. Он говорит искренне. И от этого только хуже — потому что я всё равно не могу простить его за то, что он не хочет вернуть их.

Я хватаю его за руку, сжимаю его пальцы.

— Мы сделаем это. Мы добудем Мир. Мы всё переделаем.

— Спасибо, — шепчет Каэлис.

Он и это говорит от души. И именно это сделает всё ещё труднее — обманывать его. Его мир для меня ничего не значит, если в нём нет тех, кого я люблю.

Глава 44

Испытания Тройки Мечей всего чуть больше, чем через двадцать дней. А на следующей неделе будет перерыв прямо перед ними — и все посвящённые в панике пытаются успеть как можно