Триумф в школе Прескотт - Кейтлин Морган Стунич

игры со змеями, и колкости бросались друг другу с каждой милой улыбкой, выраженной в коридоре. Прямо сейчас, я наблюдала, как дочка нефтяного магната шептала на ухо девочке — наследнице отеля, если быть точнее — которую она лишь вчера саботировала, украв ее физкультурную форму. Девчонка-наследница отеля получила выговор, так как это уже случалось в пятый раз, что от чего она рисковала быть отчисленной.

Девчонка-Нефтяного-Магната была хитрой, но видела, как она взяла форму. Она засунула ее в мусорный бак рядом с общежитием для девочек. Были и другие случаи, похуже. Богатые люди — больные, гнусные ублюдки.

— Я ожидала, что это место будет сухое, как Сахара, — призналась я, сев за столик снаружи, за которым мы ели. Виктор курил, хоть он и получал почти ежедневный выговор за это. У нас были крепки связи в комиссии школы. Думаю, это довольно-таки громкие новости, когда вы можете обвинить кого-то в том, что он — педофил, еще и с неопровержимыми доказательствами. — Но этот влажный, сочный миазм предательства, воровства и траха. Эти ребята из Оак-Вэлли могли дать фору ребятам из Прескотта по части брехни и драмы.

— Нормальные дети ходят в школу Фуллер, — сказал Хаэль, рассеяно жуя свою еду.

Он опустил взгляд на свою тарелку, словно безумно скучал по еде своей мамы. Словно жрачка здесь хороша, но хороша в той степени, которую можно купить за деньги. И я имею ввиду в самой негативном ключе из возможных. В Прескотте деньги ничего не могли купить. Все дело было в навыках и смекалке людей.

Это еда была бездушной, как и модный кофе.

— Говорит тот, кто позволил Бриттани Берр войти в нашу жизнь, — бесстрастно сказал Оскар, и Хаэль вздохнул, опустил вилку на тарелку, а потом подняв свои медово-карие глаза.

— Бриттани — наивная идиотка, и избалованная, требовательная сука. Но она не Тринити Джейд. И она не Кали Роуз-Кеннеди. Вот, о чем я говорил, — Хаэль посмотрел в мою сторону, словно извиняясь за то, что защищал свою бывшую. — В конце концов, она получит по заслугам, не переживай. Как только ребенок появится на свет, она узнает, что он принадлежит Ричу Пратту.

— Это почти достаточное наказание, — пошутила я, пока Хаэль наблюдал за мной, а в итоге мы оба улыбнулись. — Обнаружить, что ты не отец. Лично я была бы опустошена.

— Воу, принцесса, — сказал Вик, несмотря на то что я стиснула зубы и прищурила глаза в его сторону. Он знал, что я — гребанная королева. Мы доказали друг другу это дерьмо тогда, в доме. Конечно, Вик не был бы Виком без всего этого поведения альфы время от времени. — У тебя есть пять возможных папочек, сидящих здесь. Сбавь такие разговоры.

— Ты — гребанныймудак, знаешь же? — спросила я его, пока она смотрел на меня сверху вниз со своего места за столом, его ноги лежали на скамейке рядом со мной.

Чертовски странно видеть всех пятерых парней Хавок, одетых в эту отвратительную униформу подготовительной школы. Вот только…они и близко не выглядели настолько отвратительно, как когда их обычно носили мальчики. Хорошо, признаю: они выглядели чертовски красивыми. На протяжении всего дня я замечал пялящихся девушек. И мальчиков. Мак иногда строил им глазки, когда мы проходили мимо него и Дэвида во дворе. Полагаю, Хавок были настолько чертовски хорошенькими.

— Что означает, что тебе не интересно целовать меня и заставлять Тринити Джейд ревновать? — пошутил Вик, когда Аарон драматично закатил глаза.

Краем глаза я видела наблюдающую за нами Тринити. Она часто так делала, пялилась вот так. Интересно, было ли это потому, что она грезила убить меня или грезила трахнуть Вика.

В любом случае…

Я передвинулась туда, где сидел Виктор, и залезла ему на колени, прямо посреди этого пропитанного весной дворика, со всеми этими высокомерными отпрысками Оак-Вэлли. Видите, с момента, как я поступила сюда, я умирала от желания надрать задницу Тринити, в стиле Прескотта. Только вот мне потребовалось несколько недель, чтобы это осознать: Тринити нужно получить по заднице другим способом (по крайней мере, сейчас). Физическое причинение ей вреда в картинной галерее и на ее вечеринке никак не сказались на ней, но, когда ее поймали с Джеймсом в комнате в домике? Она была подавлена.

Она жаждала одобрения других, имидж был всем.

Итак, раз вся школа теперь верила, что она была замужем за Виктора — мы заставили ее дедушку подыграть нам в нашей шараде под предлогом того, что Тринити пишет дипломную работу о социальном эксперименте — то именно так, я и заставлю ее истекать кровью.

Я терлась об Вика и вздрогнула, когда почувствовала, как его член поднимался и становился толще в его брюках. Целуя и посасывая его шею, я помечала его, обожая то, как остальные ученики резко обходили наш стол, прерывая поток движения, только чтобы не попасть в наше пространство.

Теперь это была наша территория. Наша. Мы пометили ее полностью и всецело. После того языческого магического ритуала, который мы провели в доме бабушки Вика несколько недель назад, я чувствовала себя совершенно неприкосновенной.

Через мгновение Тринити устремилась к нами, разъяренная, как…ну, как заносчивая избалованная школьница. Ее глаза пылали яростью, но вся остальная часть оставалась равнодушной, загнанная в грубый и уродливый мир белой, англо-саксонской протестантки. Из нее не просочилось ни единой эмоции, которая не проходила через этот общественный фильтр, как через сито.

— Ты делаешь из меня дуру, — огрызнулась она, и, Боже, это чертовски правда. Именно это я и делала. — Теперь мы должны быть женаты. Женаты. Ты должен вести себя как мой муж, когда мы на публике.

Я быстренько взглянула на Виктора, а потом разразилась смехом. Я была не единственной. Все мальчики смеялись. Потому что это такая классика и настолько чертовски забавно. Что я вам говорила? Этой сучке даже не нужно было получать по заднице моими кулаками. Так куда веселее.

— Ну, мы с ним на самом деле женаты, а ты лишь та, кто рассказала Офелии, что Виктор мог…как ты там говорила? О, точно: ты можешь тарахать свою маленькую шлюху. Знаешь, что? Эта шлюха — его жена, и мы будем продолжать делать то же самое, что и сейчас. Тусоваться. Целоваться. Улизнуть,