Не с тобой. Дилогия - Gesiona

* * *

Джейден сидел, уткнувшись в телефон, и слушал красноречивое молчание Эммы. Та, задрав подбородок и сжав челюсти так, что высокие скулы обозначились еще четче, смотрела только на дорогу. Эмма злилась. Она умела злиться молча. То есть только так она и умела. Долгое время он вообще был уверен, что негодование, возмущение, гнев и прочие негативные эмоции были неведомы его ассистентке. И в самом деле не считать же проявлением таковых ту давнюю пощечину, которую схлопотал Тайлер, когда, спьяну не разобравшись, игриво ущипнул обладательницу привлекательной аккуратной попки за вышеозначенную часть тела.

— Я… я рефлекторно, — сокрушенно пробормотал вмиг протрезвевший братец, держась за пострадавшую щеку.

— Я тоже, — растерянно и смущенно отвела взгляд Эмма.

Больше Эммины рефлексы Тайлер не тестировал, хотя Джея иногда посещала сумасшедшая мысль, что, возможно, теперь та не стала бы реагировать так остро.

— Ты слишком громко думаешь, — заявил Джей, отрываясь от телефона.

— Постараюсь потише, — ледяным тоном произнесла его спутница.

Он вздохнул:

— Хватит дуться. До Лос Фелиз рукой подать. Это не отнимет у тебя так уж много времени.

— В таком случае ты не мог бы сесть за руль и доставить свою драгоценную персону сам?

— Доставить мог бы. Вернуть ее назад в целости — не уверен.

— Ты не пьешь! — фыркнула Эмма.

— Много ты обо мне знаешь!

Эмма посмотрела на него со снисходительной насмешкой. Джей пожал плечами и отвернулся к окну.

«Зачем тебе это нужно?» — с искренним недоумением спросил его Тайлер, когда узнал, куда он направляется. И в самом деле, зачем? Если бы он только знал. Он ведь даже самому себе не мог ответить на этот вопрос.

Приглашения он не ожидал. Вполне объяснимо получилось, что после премьеры «Ойкумены» десять лет назад, где и он, и Хьюз лучились самыми дружелюбными улыбками, какие только могло породить актерское дарование каждого, больше на официальных мероприятиях они не пересекались. Возможно, случайно, а скорее просто неосознанно следуя неким тайным движениям души. Работы Нолана окончательно закрепили его среди актеров класса А, Джейден же, снимаясь все реже и реже, от мира кино постепенно отошел, сосредоточившись на музыкальной карьере.

В этом году все изменилось. Голливудский мирок тесен, и в конечном итоге рано или поздно они должны были встретиться где-нибудь в бесконечном хороводе кинофорумов, фестивалей и премий, которым сам Джей и счет потерял.

Крепкое рукопожатие, вполне искренние поздравления с получением самой желанной для любого актера награды. Джей терялся: что это — лицемерие, игра на публику? К чему? Их тандем уже давно никого не интересует, зачем разыгрывать спектакль? И только присмотревшись к бывшему другу повнимательнее, он внезапно понял, что Нолан вовсе не играет.

Какой может быть срок давности у дела, некогда связавшего судьбы трех людей в полный противоречий узел? Какой гриф уготован подобным файлам, прежде чем их сдадут в архивы памяти — десять лет, двадцать, а может, «хранить вечно»? Очевидно, у каждого из фигурантов свои счеты с прошлым.

Джейден смотрел в спокойное, немного ироничное лицо ирландца, полное благожелательного интереса, и думал о том, что человек, у которого все в жизни сложилось именно так, как он того желал, вполне может позволить себе проявить великодушие по отношению к проигравшему сопернику. Поверженному и оттого неопасному. К тому, кого соперником больше не считал.

А потом в самом конце их очень непринужденной, очень светской беседы Нолан вдруг неожиданно пригласил его на вечеринку. Вот так, запросто, словно и не стояло между ними этого десятилетия отчужденности и того, что к этой отчужденности привело.

«Да ничего особенного! Можно сказать, все свои, — и Нолан назвал несколько известных фамилий, — теплая компания, как видишь. Присоединяйся!» Джей растерялся. И, наверное, от растерянности согласился. Чтобы потом сотню раз задать себе вопрос, который с досадой озвучил Тайлер — зачем?

…Нолан оставил их наедине. С видимой неохотой, одарив противника напоследок резким неприязненным взглядом, но все-таки уступил молчаливой просьбе Алисы. Джей усмехнулся про себя — чего уж теперь… Внутри было гулко и пусто, как в доме, из которого вынесли мебель накануне ремонта. И от мысли, что вот прямо сейчас им предстояло заполнить эту пустоту разговором, одинаково тягостным для обоих, все в нем сжалось в тугой омерзительно-холодный комок.

Алиса молчала. Смотрела прямо на него и молчала. Он видел, что она собирается с духом, явно считая, что должна все объяснить сама. К чему? Что еще могут сказать ему слова помимо того, что он только что видел?

— Джей… — наконец решилась она, но Джейден остановил ее взмахом руки.

— Не надо, — попросил он.

Она осеклась, замолчала, только смотрела широко раскрытыми глазами, в которых было все: и горестное признание собственной вины, и мучительная боязнь причинить ему боль, и дрожащее слезами на ресницах предчувствие этой боли.

Все было кончено. Осознание этого тяжкой неотвратимостью навалилось на него. Черт возьми, а ведь он всегда знал это, не так ли? Знал, что берет чужое. И с самого начала предчувствовал обреченность этих отношений. Ворованное счастье оказалось слишком коротким.

— Я… я никогда не обидел бы тебя, — он едва не заскрипел зубами, так жалко и беспомощно прозвучали эти слова.

— Я знаю.

Говорить было не о чем. Джей на секунду сжал кулаки, а потом одним стремительным шагом уничтожил разделявшее их расстояние. Плевать! Плевать на того другого, который ждал сейчас где-то в глухом больничном коридоре, ведь через минуту ему будет принадлежать все. И Джей, зажав в ладонях, словно в тисках, ее лицо, приник к таким пьянящим, теплым и почему-то солоноватым губам.

Спустя бесконечность он отпустил ее, резко развернулся и, не оглядываясь, пошел к лифту.

Он не любил вспоминать месяцы, последовавшие за их разрывом. Он просто вычеркнул это время, отмеченное черной депрессией, из своей памяти. Как ни странно, жизнь продолжалась, слишком многогранная, сулившая так много открытий и дававшая столько возможностей к самовыражению, что он просто не мог позволить себе сидеть сложа руки. Его деятельная натура требовала от него, чтобы каждый час его жизни был прожит не зря. А женщины… Что ж, их было немало, ярких бабочек, пришедших после нее, которых он одаривал равнодушной лаской. Кто-то из них проскальзывал незаметной тенью, не оставляя после себя даже воспоминаний, кто-то задерживался подольше, тем самым давая повод посудачить о появлении новой пары. Это развлекало его и подбивало на новые