Разрушение и Искупление - Бьянка Мов

становился сильнее с каждой минутой, ненасытный зверь, который вгрызался в мои внутренности. Болтовня моих одноклассников была подобна хору ножей, с каждым мгновением пронзающих мой череп. Свет над головой был ослепляющим, обжигая мои сетчатки, как само солнце.

Мои вены пульсировали с настойчивостью, которая была одновременно пугающей и возбуждающей. Это было так, как будто каждая клеточка моего существа взывала о крови, о пропитании, которое могло бы подавить гложущую пустоту внутри меня.

Моя голова пульсировала с такой силой, что угрожала лишить меня рассудка. Каждый звук, каждый запах, каждое ощущение усиливались до невыносимой степени, словно симфония хаоса, которая угрожала поглотить меня целиком.

Я изо всех сил старалась сохранить самообладание, сопротивляться желанию поддаться первобытным порывам, которые угрожали захлестнуть меня. Борьба была битвой воли, войной между голодом, который бушевал внутри меня, и сдержанностью, которая удерживала меня привязанной к человечеству.

Но даже сражаясь, я знала, что мое сопротивление может длиться недолго. В конце концов, голод победит, и у меня не останется ничего, кроме вкуса теплой крови на языке и чувства вины за то, кем я стала.

От одной мысли об этом у меня по спине пробежали мурашки, и я почувствовала, как мои клыки удлиняются в предвкушении. Голод внутри меня был силой, с которой приходилось считаться, ненасытным существом, которое угрожало поглотить меня целиком.

Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох, пытаясь восстановить контроль над своими бурлящими эмоциями. Но запах крови был подобен зову сирены, непреодолимому и всепоглощающему.

Я чувствовала, как мое тело дрожит от усилий сдержаться, мои пальцы сжимались и разжимались, пока я пыталась держать себя в руках. Но голод был неумолим, постоянный шквал, который угрожал прорвать мою оборону в любой момент.

Мои клыки были подобны ножам, острым и смертоносным, и я чувствовала их тяжесть на своих губах. Я знала, что нахожусь на пороге чего-то опасного, чего-то, что может навсегда изменить ход моего существования.

Но все же я сдержалась. Я стиснула зубы и боролась изо всех сил, пытаясь устоять перед искушением, которое угрожало захлестнуть меня.

В тот момент я почувствовала себя узницей, запертой в собственном теле, а голод был моим тюремщиком. Но я отказывалась сдаваться, становиться монстром, которым, как я боялась, я могла бы стать.

Итак, я сидела там с клыками наготове, порождение ночи на грани потери контроля. И все же, каким-то образом, я нашла в себе силы держаться, сдерживать голод.

Мне нужна была кровь, так сильно нужна была. Только одну каплю, пожалуйста.

Нет… голод не мог победить. Никто не говорил, что я умру без этого. Мне не нужно было пить, не нужно было меняться. Но ты уже изменилась, прошептал нежный голос в моей голове. Заткнись.

Я заставила себя сосредоточиться на документе на моем планшете. Имя Престонов возвышалось над именами других семей, как правитель, когтистая рука, которая контролировала все.

Ниже была фотография Престонской академии. Как раз в тот момент, когда я собиралась продолжить чтение, Александр заговорил дальше.

— Моя семья основала эту академию в качестве пилотной программы для молодых вампиров благородного происхождения, чтобы развивать свою магию в меру своих способностей. Но самым важным было научить их, как жить среди людей, не устраивая резни. Отсюда и смертные. Они живут здесь под предлогом того, что избегают тюремного заключения.

Значит, люди были всего лишь подопытными кроликами, чтобы вампиры привыкли к постоянному запаху крови? Это было отвратительно.

Другая, более жуткая мысль пришла мне в голову. Если бы кто-то из присутствующих здесь людей таинственным образом исчез или умер, никто бы не стал присматриваться так пристально, особенно когда на почтовом ящике было имя Престон. У многих из этих детей даже не было настоящей семьи. Никто не хватился бы их так быстро.

Я получила здесь жилье только потому, что мой отец заплатил за него чертову уйму денег. Остальные студенты поступили, потому что они были подходящего возраста и суд дал им шанс.

Александр казался похудевшим, круги под глазами потемнели от недосыпа, щеки ввалились, отчего скулы выделялись еще больше. Его белая рубашка была помята, а черные брюки в некоторых местах были слишком свободны. Мне почти стало жаль его, прежде чем я упрекнула себя.

Человек, который руководил академией, где на людей смотрели как на диких животных, не заслуживал моей жалости.

Он поймал мой пристальный взгляд, и я выдержала его взгляд, прежде чем вернуться к своему планшету.

— Ты в порядке? — спросила Николетт, ее голос был так близко от моего лица, что я подпрыгнула.

— Нет, — честно ответила я. — Я чувствую себя больной. — Никакой лжи. Она понимающе кивнула.

— Если хочешь, я провожу тебя до твоей комнаты. — Ее нежный голос резко контрастировал с хриплыми словами Александра.

— Спасибо, но со мной все будет в порядке. Я же не могу вечно отсиживаться в своей комнате. — Она посмотрела на меня с беспокойством на лице, прежде чем ее черты снова смягчились, обнажив эти милые ямочки.

— Если ты так говоришь. Просто чтобы ты знала, я тоже через это прошла, так что ты всегда можешь поговорить со мной.

Это было очень мило с ее стороны, но я не могла заставить себя принять ее предложение. Потому что, если я приму ее предложение, я также приму то, кем я была. И я увидела по лицу Флавиана, что вампиризм сделал с тобой.

Я покачала головой, и она вернулась к своему блокноту, обобщая информацию о благородных семьях.

Мальчик, стоявший перед нами, повернулся и посмотрел на нас с жестокой улыбкой.

— Ты снова напрашиваешься на дружбу, Джонг? От нее, из всех людей? Нелепо. Ты ставишь себя в неловкое положение. Просто посмотри правде в глаза, никто не хочет заплетать с тобой волосы. — Я сжала руки в кулаки. Гнев внутри меня нарастал со сверхзвуковой скоростью, и мои чувства были полностью сосредоточены на подростке передо мной. Я слышала биение его сердца, трепетание ресниц.

Николетт отодвинулась, сделавшись совсем маленькой, как будто ей было больше больно, чем сердито. Я посмотрела на нее, ее щеки покраснели, а глаза наполнились слезами.

— Будь осторожен, когда разговариваешь с ней, — сказала я с убийственным спокойствием. Мальчик фыркнул.

— Я не собираюсь позволять грязному обращенному вампиру указывать мне, что делать. Ты такая же несчастная, как и мусор рядом с тобой.

— Хватит, — в гневе крикнул Александр, но я не обратила на него внимания. Вместо этого я вцепилась в край стола, и полированное дерево поддалось под моими пальцами. Николетт рядом со мной напряглась. Возможно, она подозревала, что должно было