Стань моей мечтой - Виктория Рогозина

— Беги.

Варвара кивнула — без лишних слов, без попыток спорить. И сорвалась с места.

Она мчалась по парковой дорожке, вылетая из узкой аллеи, петляя между деревьями, не оборачиваясь. Сердце стучало в ушах, но ещё громче был шум позади — началась драка. Она слышала топот, короткие выкрики, хруст веток и, возможно, чьи-то стоны.

Сквозь тревогу и панический бег Варвара вдруг заметила — у скамейки, на которой раньше толпилась шумная компания, стояли знакомые фигуры. Один из них, с зубачисткой в зубах, в спортивках и цепью на шее, был Никитос — тот самый парень, который «держал» этот район, и с которым даже учителя предпочитали не связываться.

Не раздумывая ни секунды, Варвара подбежала, задыхаясь, и почти закричала:

— Наших бьют! В парке, у выхода, быстро!

Никитос поднял брови. В глазах мелькнуло удивление, потом — интерес. Он стряхнул пылинку, выплюнул зубочистку и неспешно выдохнул, будто почувствовал предвкушение.

— Хазер твой?

— Брат! — выдохнула Варвара.

Этого оказалось достаточно.

Никитос свистнул, как командир на поле боя, и скамейка вдруг ожила: трое парней вскочили, двое из них уже держали биты. Кто-то поправил капюшон, кто-то щёлкнул пальцами.

— Погнали. Шайка богатенького решила поиграть в уличных, ща научим.

И они двинулись — быстро, молча, с уверенностью тех, кто знал, что на своей территории они — закон.

Варвара бежала рядом, чувствуя, как в груди перемешиваются страх, адреналин и странное облегчение: она что-то сделала. Она не стояла в стороне. Теперь оставалось только успеть.

Варвара резко рванулась было за Никитосом и его ребятами, но тот, даже не оборачиваясь, коротко свистнул. Один из парней, коренастый, с лысеющей макушкой и холодными глазами, мгновенно повернулся и загородил ей путь.

— Куда, принцесса? — усмехнулся он, словно заранее знал её ответ.

— Там мой брат! И… Миша! — выпалила Варвара, пытаясь обойти его сбоку, но тот легко преградил дорогу.

— Сказали ж — пацаны разберутся. Тебе туда нельзя.

Голос у него был спокойный, но с такой твердью, что стало понятно: спорить бессмысленно. Варвара остановилась, в груди всё сжалось от ярости и беспомощности. Она стиснула зубы, скрестила руки на груди, как будто это могло защитить её от бушующей тревоги, и раздражённо потопала ногой по асфальту.

— Вы не понимаете… — почти прошептала она. — Там же…

Парень снова усмехнулся, откинув капюшон:

— Всё я понимаю. Но если с тобой что-то случится, брат твой потом меня в асфальт закатает. Так что терпи, сестричка. Мы не подведём.

Варвара отвернулась, глядя в темнеющий парк. Где-то там, за деревьями, за ветвями, что дрожали от вечернего ветра, шёл бой. Она не слышала ударов, не видела, что происходит, — и от этого было только хуже.

Страх, такой знакомый, словно застарелая боль, опять начал сжимать сердце. Тот самый, что сковал её тогда, год назад, когда она стояла одна против всех. Тот, что так долго глушила в себе.

Но теперь она не была одна.

И всё, что оставалось — ждать.

Глава 12

Варвара опустилась на скамейку, как во сне. Сердце билось где-то в горле, дыхание сбилось, будто она пробежала марафон. Гопник — тот, что остановил её, теперь сидел рядом на корточках, прислонившись плечом к её колену, чтобы она не завалилась набок.

— Эй… ты чего, совсем белая стала, — произнёс он с неожиданной мягкостью. — Не бойся. Никитос там сейчас всех по полочкам разложит. У него таких, как этот твой Егорик, на завтрак трое.

Но Варвара почти не слышала его.

В голове, будто старый плёнкой, вертелись сцены из прошлого. Тот день. Та боль. Та унизительная боль, разбавленная бессилием.

Кабинет был душным, пахло потом, пылью и дешёвыми духами. Её окружили, как хищники — те, кто обычно не решался и слова ей сказать. Но в присутствии Егора они преображались: зверели, выслуживались. Один порвал ей тетрадь, второй — сдёрнул с плеча рюкзак и высыпал его содержимое. Ручки и книги рассыпались по полу, а она пыталась их собрать, но кто-то грубо пихнул в плечо. Кто-то другой толкнул сзади. Потом... кто-то схватил за волосы. Кто-то предложил: «На колени, ничтожество». А Егор смеялся, раскатываясь от удовольствия, будто он не школьник, а царь, а все вокруг — его свита.

И в тот момент Варвара впервые поняла, что такое настоящее одиночество. И страх. Парализующий. Холодный. Как будто замороженной рукой сдавили сердце.

Она моргнула, возвращаясь в реальность. В глазах потемнело. Воздух стал плотным, как вода. В ушах вдруг зазвенело, будто внутри всё начало сжиматься. Звон нарастал — тонкий, как звук телевизора, оставленного на пустом канале. Она уронила голову и уткнулась ладонями в колени.

— Эй, эй! — голос гопника прорезал звон, чуть глухой, как сквозь стекло. — Варя! Дыши! Слышишь меня?

Её звали по имени. Кто-то знал её имя. Кто-то сидел рядом, не смеялся. Не бил. Не толкал.

И ей вдруг ужасно захотелось, чтобы прямо сейчас, прямо в эту секунду, всё было по-другому. Чтобы она больше никогда не была той девочкой, которую можно поставить на колени.

Кто-то осторожно потряс её за плечи.

— Эй… ты чего?

Варвара слабо застонала, будто пробуждаясь из тревожного сна. Перед глазами всё ещё плыло, но постепенно очертания начали проясняться — лицо парня, нахмуренное, но не злое, скорее настороженно-серьёзное. Гопник. Тот самый, что придержал её раньше. Он встал на корточки рядом и внимательно смотрел ей в глаза.

— Очнулась, слава богу. А то я уж думал, всё — отъехала.

Варвара моргнула, дёрнулась, будто хотела сесть, но парень мягко удержал её за плечо.

— Не спеши. Голова кружится ещё, да?

Она кивнула еле заметно. Сердце всё ещё билось часто, но страх понемногу отступал, сменяясь оглушающей слабостью.

Парень обернулся через плечо, выпрямляясь, и крикнул кому-то за спину:

— Очнулась! Всё нормально, только бледная.

Он снова посмотрел на Варвару и с каким-то неожиданным сочувствием произнёс:

— Напугалась, да? Ничего, свои разберутся.

Варя перевела взгляд в сторону. Сквозь деревья проглядывал выход из парка, и вдалеке уже слышался гул голосов — смех, приглушённые выкрики, ритмичные шаги. Возвращались.

Этот район знал Никитоса и его ребят в лицо. Город был небольшой, и их «бригада» была вроде как легендой — с привкусом страха и уважения. Они могли внезапно появиться на разборке,