Любовь это иллюзия тебя - Лилит Мун

— Я знаю, что ты сильная, что ты сама со всем справишься. Еще я хочу с тобой поговорить про… — Сделала она утомительную паузу. — Хочу поговорить про нас с тобой.

Я окаменела, в буквальном смысле.

Мое сердце перестало биться, легкие работать, а мозг шевелить извилинами.

Все вокруг словно затихло.

Была только я, мама и наше прошлое, которое я до сих предпочитаю оставлять стоп-темой.

— Нет. — Спокойно ответила я.

— Что? — Расстроено удивилась мама.

— Я, сказала нет. — Произнесла я и по ее коже прошла дрожь. — Я не хочу разговаривать о нас с тобой и ты об этом прекрасно знаешь. Ты знаешь, что мне не нужна помощь, не нужны разговоры и оправдания, но все равно пытаешься обойти мои запреты.

Мама опустила свой взгляд с потухшей надеждой вниз, на доли секунды меня ужалила за это вина, но я тут же ее откинула в сторону. Не сейчас. Я стояла словно каменная стена и говорила ровным тоном, хотя прекрасно понимала, что возможно пожалею о своих словах и о своем решении.

Но черт, когда люди о чем-то не жалели, когда не совершали ошибки?

Мама сильнее сжала сверток в руке, на заметив это, тут же ослабила хватку и испуганно вздохнула боясь повредить бумагу.

Что же там находится?

— Я знаю. — Сочувственно кивнула она. — Но, ты не знаешь ничего. — Хмыкнула Мама и подняла свои ресницы, устремив на меня свой разбитый взгляд, под которым я съежилась.

Внимательно изучая ее зеленую радужку глаз, я открыла для себя новую развилку для своих мыслей. Которую всегда избегала, которую всегда пыталась закрыть, как только она давала о себе знать.

А что, если попробовать ее понять?

Тяжело вздохнув, я взвешивала все за и против этой затеи, почему я избегала идею выслушать ее? Потому что боялась, боялась, что все мои страшные догадки подтвердятся, что причина того, что она бросила меня в детстве это то, что я неправильный ребенок.

Эта мысль все равно оставалась со мной и без разницы, знала я правду, или нет.

— Ладно. — Сдалась я. — Я тебя выслушаю, но не могу обещать, что это что-то изменит.

Глаза мамы мимолетно засверкали некой надеждой.

— Спасибо. — Облегченно выдохнула она. Сев в удобную позу, она прикрыла глаза, ее плечи тяжело поднимались и опускались.

Я медленно скатилась по спине, оседая на пол в ожидании тяжелого разговора и вот, она заговорила.

— У меня был очень строгий отец. Который нашел для меня жениха еще тогда, когда я даже не родилась и я очень взбесилась этому. Ведь любовь важнее любых денег. — С улыбкой начала свой рассказ она. — Когда мне было девять я познакомилась с твоим отцом. В детском доме, моя семья являлась главным спонсором и нам необходимо было часто там появляться. Генри понравился мне сразу, его глаза карие глаза зацепили меня, он был скованным, стеснительным мальчиком, поэтому я подошла познакомиться первая. За четыре года наша симпатия превратилась в тайные отношения, в один из дней я сбежала из дома, поссорилась с папой. — По доброму усмехнулась она, глядя в пол, но ее глаза смотрели не на деревянную поверхность, в них проносились добрые воспоминания.

Неосознанно, я вновь начала царапать подушечки своих пальцев и сразу же отругала себя за это, но остановиться не смогла.

— В детском доме? — Спросила я.

Папа не говорил, что он вырос в детском доме… Я знала, что у нас нет родственников, но, чтобы так…

— Да, его родители погибли. — Сочувственно произнесла она. — В тот день, мне захотелось побыстрее повзрослеть и поэтому я подтолкнула твоего отца к… — Остановилась мама, пытаясь подобрать более корректные слова. — К взрослому, как мне казалось на тот момент поступку. — Горько произнесла она и закатила глаза. — И конечно про защиту мы не думали, а потом у меня началась задержка и я узнала, что беременна. В четырнадцать лет… Испугавшись, я сразу рассказала сначала Генри, тот сначала испугался, ему было шестнадцать лет, почти семнадцать. Но потом улыбка не сходила с его лица. Затем я рассказала об этом папе, и…

— Он был против? — Предположила я, на что получила краткий, но наполненный болью кивок.

— Он был в ярости. Грозился убить Генри, говорил, что я грязная шлюха и я перепугалась, он поставил условия, либо я оставляю ребенка себе, но остаюсь на улице, либо отдаю Генри, а ему отец выделит чек на первое время для проживания и ухода за ребенком. — Произнесла она и я видела, насколько ей тяжело пересказывать этот период, она словно проживает те эмоции вновь. — Я бы не смогла вырастить тебя. — Честно признается она. — Я была так напугана, что сразу выбрала второй вариант, после чего озвучила его Генри, тот хотел набить морду моему папе. Я его остановила, в итоге после родов Генри сбежал из детского дома, забрал тебя, получил деньги от отца и уехал. Назвал тебя Корнелией, это мой любимый сорт роз. Он всегда срывал для меня ее из соседних кустов. Я пообещала ему найти вас и к сожалению мне это удалось в последний момент. За три дня до его смерти. — Опустошенно закончила рассказывать эту историю она.

У меня нет слов, я сидела с каменным выражением лица и просто пыталась переварить то, что только что сказала моя мама.

В мою голову пришли воспоминания, когда я впервые обнаружила пустые конверты, где был указан лишь адрес и имя. Клара. Только это я знала о своей матери. Чертово имя за все пятнадцать лет жизни. Сначала я не стремилась ехать к ней, потому что не видела нужды в этом. Рядом был Вини и казалось, что я справляюсь с потерей отца, что я смогу жить без нее. Но, когда я услышала тот разговор, то незамедлительно собрала вещи, выставила на продажу дом и держала путь на указанный на конвертах адрес.

Это был мой первый перелет. Из Бостона в Нью-Йорк.

Неужели мне пришлось потерять отца, чтобы обрести мать? Как же это глупо звучит.

Я поджала к себе колени и опустила голову вниз, чтобы закрыть свое лицо и не смогла сдержаться.

Приглушенный кулаком пронизывающий до костей крик боли, затем из моих глаз ручьем потекли слезы, а потом…

Теплые, покрытые мурашками руки мамы обхватили меня, прижимая к себе, я слышу только гул и ее тихие всхлипы, которые она пытается сдержать ради меня.

К черту.

Сейчас она нужна мне.

Мы просидели молча несколько часов, несколько часов из меня лились литры слез, из моей груды вырывалось