Врачебная тайна. Шанс на счастье - Кэти Свит

по личику. Аккуратно, чтобы не задеть торчащие отовсюду трубки, провожу пальчиками по щечке, по лбу. Перебираю пока еще редкие волосики. Скоро Степка подрастет и они у него станут гораздо гуще. Почему-то я просто уверена, что этим он будет в отца.

Беру маленькую ручку, считаю пальчики. Глажу и целую каждый из них. В груди полыхает пожар.

Эмоции переполняют, душат. Справиться с ними не представляется возможным, как ни старайся. Но я даже не пытаюсь больше бороться. Все равно смысла нет.

Пусть горит все синим пламенем, я как-нибудь перетерплю. Лишь бы у Степочки все было в порядке! Это сейчас главное.

Вдруг на соседней кровати со Степой начинает пищать. Смотрю на приборы и вижу, что один из них мигает красным светом.

Тут же спохватываюсь, поднимаюсь на ноги и что есть мочи спешу в сторону кабинетов, куда ушел Хмельницкий.

– Саша! Саша! – громко кричу. Тревога и страх за ребенка, пусть и чужого, переполняют.

Дергаю ручку первого кабинета, но он оказывается запертым. Второй, третий – тоже. Не оставляя попыток продолжаю искать. Сбиваюсь со счета какую дверь дергаю и вдруг она открывается.

– Там пищит! – показываю рукой в сторону блока, откуда пришла. Не пряча испуга смотрю на выскочившего из кабинета Хмельницкого.

– Степка? – уточняет бросаясь вперед.

– Нет, – отвечаю. – На кровати справа.

Саша уносится с такой скоростью, что я не успеваю за ним. А когда добираюсь до пациентов, то уже все стихло.

– Что это было? – подхожу к Хмельницкому. Он проверяет бутыльки и проводки.

– Медсестра забыла открыть клапан и поэтому прибор забил тревогу, – объясняет. Но мне все равно ничего не понятно.

– Все в порядке? – спрашиваю единственное, что для меня важно.

– Да, – кивает. Прижимает меня к себе, целует в макушку. – Но ты все равно молодец, – смотрит в глаза и совершенно серьезно произносит. – Спасибо!

Глава 14. Саша Хмельницкий

– Степан Семенович! – окликаю дежурного реаниматолога. Тот оборачивается и вопросительно смотрит на меня. – Вы видели, что творится у вас в отделении? – с ходу наезжаю на него.

Я крайне зол и не скрываю этого. Сегодняшний день, похоже, меня решил окончательно добить.

– Что именно, Александр Петрович? – дежурный врач уточняет совершенно спокойно.

Внимательно слежу за его реакцией и понимаю, что Соколов не в курсе происходящего.

Немного выдыхаю.

Коллега выглядит изможденным и уставшим. Словно провел в операционной не менее шести часов.

Степан Семенович заслуженный врач нашей больницы. Он отменный специалист с колоссальным опытом, многие из моих коллег начинали ординаторами при нем.

– У вас там медсестры вино распивают, – озвучиваю недавнее происшествие. Промолчать о подобном просто не могу.

Взгляд Соколова становится крайне тяжелым и грозным. Значит, я был прав и он не знал.

– Кто? – спрашивает хмурясь. От гнева в его голосе даже мне становится не по себе.

Называю ему имена виновниц, он еще сильнее суровеет.

– Старшая медсестра в курсе. Новая смена уже в пути, – довожу до сведения Соколова до того, как он начнет поднимать кипишь.

Степан Семенович может и не такое. Если его разозлить, то только щепки лететь будут.

– Спасибо, Саш, – благодарит сухо. Соколов не скрывает, что ему совершенно не нравится то, что произошло. – Через сколько должна подъехать новая смена? – уточняет у меня.

– В течение получаса, – отвечаю посмотрев на часы.

– Ты сможешь задержаться до их прибытия? – задает наболевший вопрос.

Я оставаться не планировал, ведь прекрасно понимаю, что Лисе уже давно пора домой. Но и бросить Соколова одного на все отделение тоже не могу. Ведь, как назло, все непредвиденное и сложное случается тогда, когда ты ждешь этого меньше всего.

– Конечно, задержусь, – отвечаю коллеге. – Дети не виноваты, что медсестры устроили себе праздник на рабочем месте.

– Спасибо, – благодарит от души.

Мы обмениваемся еще парой общих фраз. Я обещаю быть на связи и не уезжать до прибытия новой бригады медсестер, а Соколов заверяет, что по пустякам меня не станет дергать.

Оставив коллегу в кабинете, спешу к своим. Василису нахожу сидящей рядом с кроваткой нашего сына.

Практически бесшумно подхожу к Высоцкой, останавливаюсь буквально в паре шагов перед ней и наблюдаю.

Стою, слушаю, как она рассказывает старую сказку про птицу, воскрешающуюся из пепла и пытаюсь запомнить каждое движение, каждую интонацию. Ее рассказ словно бальзам для моего израненного и измученного сердца.

– Саша? – оборачиваясь вопросительно смотрит на меня. – Тебе не говорили, что подслушивать нехорошо? – пытается скрыть бравоту за смущением.

– Не-а, – кручу в разные стороны головой. Не могу отвести от Василисы глаз, она что-то сделала со мной. Я не хочу ни на секунду от нее отрываться. – Ты как, Лис? – спрашиваю, а у самого голос сел. Легкая хрипотца выдает бушующие в груди эмоции.

– Как мама ребенка, которая впервые увидела его без сознания, – признается она. Печально опускает глаза. – Нормально, Саш, – добавляет чуть тише. – Справлюсь и с этим.

Мне так хочется сказать, что не нужно в одиночку ничего решать. Что она не одна! Я рядом.

Но не говорю. Рано еще. Василиса только-только начала передо мной вновь открываться.

Я не хочу ее спугнуть, не хочу промять и сломать. Мне она сильной и цельной нужна! Лиса – самая главная женщина в моей жизни.

– Я с тобой, – произношу, присаживаясь рядом с девушкой. – Ты не одна. Я рядом. Всегда! – голос с надрывом. – Обещаю.

Она покорно опускает голову мне на плечо и печально вздыхает. На меня обрушиваются чувства, они словно лавина сминают все под собой, справиться с ними не получается.

В груди вдруг становится тесно.

– Спасибо, – шепчет еле слышно.

Некоторое время сидим и молчим. Оба смотрим на нашего сына, думаем о своем и не желаем нарушать тишину.

Абстрагируясь от душевных терзаний “включаю” врача и принимаюсь изучать показатели на мониторе.

Степке становится лучше и скоро его можно будет перевести в палату, там Лисе придется с ним не легко, но я и так максимально много времени продержал малыша в реанимации. Оставлять его здесь еще дольше становится опасно уже для него самого.

Ну нафиг!

– Лиса, – все-таки прерываю затянувшееся молчание. – Я должен тебе кое-что показать, – обращаюсь к девушке совершенно серьезно.

– Что? – отстраняясь чуть в сторону смотрит на меня. Во взгляде волнение, но его причина понятна.

– Во время операции у Степки возникли некоторые осложнения, – начинаю издалека. Я не представляю ее реакцию, когда она узнает правду.

– Какие? – в страхе округляет глаза.

– Александр Петрович, – раздается за моей спиной. Прерываю разговор с Лисой и оборачиваюсь.

– Слушаю вас, Степан Семенович, – перевожу внимание на Соколова. – Что-то случилось?

– Смена приехала, – говорит мне. – Вы можете быть