Изумруды для (не)любимого - Ксюша Иванова

ли ты, что с такими знаниями, как у тебя, ты, скорее, навредишь человеку, чем поможешь? А что если ты вложишь силу, если она, конечно, вообще, в тебе есть, не в тот камень? А что, если он даст иной эффект? Ты знаешь, какова цена одной твоей ошибки?

— Какова? — испуганно замерла я.

— Жизнь.

— Что? О, Боже!

Серьезно? А побочные действия учитываются? А что если у кого-то из моих "пациентов" они уже проявились?

— Ну, тебе-то чего бояться? Ты ведь, согласно протоколу, пока никого не успела "осчастливить"? Без моего-то ведома? — язвительно произнес он.

Упс... Я как-то не подумала, о таких последствиях.

Сознаваться? Или промолчать?

Ну, логически рассуждая, не трудно предположить, что эта змеюка-Пэрис сдаст меня при первой возможности. И ОН всё равно обо всем узнает. И тогда не исключено, что наказание будет еще страшнее.

Надо было сознаваться.

Но я успела только открыть рот. А он, наверное, по моему виду понял все сам.

Резко сел на стол передо мной и, схватив двумя пальцами за подбородок, задрал мою голову так, что у меня шея вытянулась, как у гусыни, ну, или в лучшем случае, лебедя. И так внимательно всматривался в глаза, словно в мозгах моих копался.

— Говори, Эсми, — произнес мужчина с угрозой. — Говори всю правду. Немедленно.

И, конечно-конечно, весь мой разум буквально вопил о том, чтобы я прямо и без утаек просто все ему рассказала. Ну, ведь не станет же он в самом деле пороть беременную жену!

— Дважды. Я использовала камни, в качестве лекарства, дважды. Первый — чтобы царскому посланнику подлечить спину. Ну, цель была, конечно, не столько ему помочь. Он, надо сказать, не самый приятный человек на свете. Сколько, чтобы добиться отсрочки по платежу. А второй раз... Мальчик, сын кухарки, обварился кипятком. Тут вообще, знаешь ли, никаких сомнений быть не должно — ребенок же...

Если я хотела поразить его в самом худшем значении слова. То это мне удалось. Он побледнел (став, кажется, еще красивее). Рука, все еще державшая меня за подбородок, дрогнула. А на лбу появилась испарина.

— О, Боги и богиня Исида с ними! При дворе уже знают о твоих внезапно проснувшихся способностях?

14 глава. Две новости

Следующее утро началось для меня практически также, как оба предыдущих — со стука в двери и голоса Пэрис. Только теперь и стук, и голос были едва слышны, и Пэрис произносила не свое пресловутое "Госпожа! Госпожа!", а, чего и следовало ожидать: "Господин! Господин!"

"Господин", правда, на ее шепот и зов не реагировал.

Да, кстати, если я здесь (о том, как попала в комнату вечером, а точнее, ночью, я абсолютно не помнила!), то где же тогда Дэймон? По его поведению после возвращения у меня сложилось четкое представление о том, что он вовсе не желает делить со мной, ну, то есть, конечно, со своей женой Эсми, эту комнату. Но, раз служанка зовет его, значит, он здесь?

С опаской покосилась себе за плечо на другую сторону единственной в комнате кровати. Но там никого не было.

Приподнявшись на локтях, осмотрела комнату.

Он спал на полу. Возле камина. На огромной шкуре бурого медведя, не пойми откуда взявшейся в помещении.

Лежал он на спине, раскинув в стороны руки. "Звездой", как говорила моя бабушка. Обнаженный по пояс.

Мне вспомнилось, как вчера мой муж великодушно "простил" мне "мои прегрешения" и "не стал меня пороть". Да! Потрясающая доброта с его стороны! Я, конечно, не удержалась и съязвила о том, что, вообще-то, старалась для его подданых, а значит, видимо, и для него самого. И вместо того, чтобы болтать, тем самым теряя время, я бы лучше постаралась помочь его воинам, многие из которых сильно страдали от ранений, и продолжали страдать (их стоны были хорошо слышны в замке), несмотря на старания магички.

На что мне было после некоторых раздумий всё-таки дано высочайшее соизволение сделать для солдат простейшие амулеты из не самых дорогих камней.

Потом он выдавал мне камни, писал послание с разрешением по всей видимости, в суть которого я не вникала, так как была занята работой. Потом я старательно сверлила отверстия в камнях, обрабатывала края, наскоро делала простейшую огранку и плела из проволоки некие крепления для камней. Я была увлечена работой и очень старалась не обращать внимания на своего, так называемого мужа.

Но все равно время от времени взгляд самовольно пробирался к нему. А он практически все время, а это точно несколько долгих часов, простоял у окна, с грустью глядя куда-то вдаль. Кажется, я так и заснула за столом, явно не доделав нужное количество амулетов. Во всяком случае, где-то на десятом или одиннадцатом глаза мои начали сами собой закрываться, как я ни старалась удержать их открытыми.

Получается, это Дэймон принес меня сюда?

Уложил на кровать, а сам улегся на пол?

Надо же как обижен, что даже рядом не лег... Хотя, если предположить, что я хотела сбежать с любовником, бросив на мужа еще не рожденного ребенка, то... Расклад как-то не в мою пользу...

Камин давно потух, и в комнате было довольно холодно. А с него покрывало сползло на пол...

И я едва удержала себя от того, чтобы подойти и укрыть его! Нет, постой, неразумная женщина! Нечего тут проявлять к нему жалость и другие неумные чувства! Мало ли почему этот, честно скажем, внешне очень интересный для меня, Дарьи Снеговой, мужчина, так сумел насолить своей молодой прекрасной, да еще и беременной жене! И пусть ко мне он пока никакого зла не проявил, добра я тоже не очень много увидела! Так-то перенести меня в комнату мог и не он... А верная Пиппа, например.

Но мне очень хотелось побежать в кабинет и поскорее доделать амулеты, чтобы потом самой отнести их раненым и посмотреть, будет ли эффект! И лучше, если делать их я буду одна, без Его Величество Главного Надзирателя! Да и мало ли, вдруг он передумает и решит запретить?

В коридоре раздался звук приближающихся шагов — вероятно, возвращалась настойчивая Пэрис.

Вскочив с кровати, я на цыпочках, достаточно проворно для своей неуклюжей фигуры, пробежала к двери. Осторожно отперла ее и выскользнула к ней.

— Скажи мне, Пэрис! — громким шепотом пошла в наступление, выслушав ее утреннее приветствие. — Ты как думаешь, кто здесь самый главный?

Она пораженно взглянула на меня, но