Невеста по обману - Татьяна Алферьева

гомонящая толпа, сквозь которую спустя несколько долек с трудом протолкался староста — крепкий мужчина с седыми висками и отличительным признаком власти — чеканной бляхой на ремне, затянутом поверх стёганой безрукавки.

— Ты кто такая будешь? — первым делом поинтересовался он, грозно сдвинув кустистые брови.

— Знахарка. Мирославой зовут. Проездом я, — быстро прикинув, чем может обернуться переплёт, в которой угодила, притворно-дрожащими голоском ответила девушка. — А спутник мой где? Не видали? И кони?

Она очень надеялась, что Роен сменил ипостась незаметно для сельчан, а не в меру любопытным, отвёл глаза.

— Лошадков видали, — подтвердил из первых рядов плюгавенький мужичок, вместо пояса обвязавшийся верёвкой, измочаленной на обоих концах. — Они, задрамши хвосты, в поля ускакали. Изловить бы надо.

— А Ратко? Ратко мой где? — всплеснула руками Мира и жалостливо запричитала: — Вот говорила же: не суйся в драконову пещеру, не трогай добро. Он всё чует. И ведь и не взяли ничего, только посмотрели.

— Так это вы, проклятые, на нас беду навели! — по новой взвилась баба с прутом. — А кто мне убыток возмещать будет⁈ Племенной бык! Полсотни золотых! К наместнику её! Пущай разбирается!

Особого сочувствия беда бабы в толпе не вызвала, и староста приструнил её боевой настрой, вернее попытался:

— Тише, Федосья, не гомони. Сами с Добраном виноваты. Держите скотину в четырёх стенах. Ни работы, ни воли. Вот и убёг поразмяться. Всё жадность ваша. Мужики вам и плату за случку предлагали, и отработать, а вы ни в какую.

— Ах мы ещё и виноваты, что своего имущества лишились! — всплеснула руками Федосья. — Ну подожди, — пригрозила она старосте всё тем же прутом, — вернётся Добран, по-другому запоёшь.

Её слова возымели должное действие. Мужик заметно сник, начал оправдываться:

— Постой грозить. Я ж не о том. Да поверит ли нам наместник? Где он дракон-то? И след простыл.

Никакого следа действительно в небе не было, лишь кружилась стайка ворон, надсадно каркая, будто скликая товарок на одну им ведомую поживу.

Тут запаниковала баба, от волнения жующая край своего передника:

— Коли натравим на дракона наместника, чудище нам страшно отмстит: сожжёт деревню дотла.

— Тем более, что и девка до сих пор здесь, — поддакнул стоящий рядом мужик. Вместо вил он держал в руках здоровенный дрын. — Дракон теперь, наверное, думает, что мы её укрываем от его возмездия.

После подобного предположения толпа слаженно отхлынула на шаг назад. Не успела девушка обрадоваться, что её вот-вот отпустят на свободу, как старичок, не сдвинувшийся с места и показавшийся из рядов односельчан, как обнажившийся прибрежный валун во время отлива, надтреснутым голосом произнёс:

— Надоть дракона умаслить, а то житья не даст.

— Как? — хором вопросили староста и обладатель дрына.

— Жертву принести, — охотно ответил знаток драконьих повадок и чуть погодя, дождавшись, когда толпа дружно ахнет и снова притихнет, зловеще добавил: — Человеческую.

— И то верно, — прошамкала беззубая бабка с противоположной стороны. — Обычай древний, но действенный. Привязывали на обрыве оврага али на холме девицу молодую красивую — драконы до таких уж больно охочи — и, коль скоро он её забирал, значит угодили. Потом надолго селение в покое оставлял, а то и на веки.

— Забирал-то вместе со столбом? — поинтересовалась Мирослава, про себя дивясь народной фантазии. Хотя сказки с подобным сюжетом она знала, но никогда бы не подумала, что по мнению некоторых они могут быть основаны на реальных событиях.

Бабка призадумалась, беззвучно шевеля губами. Пользуясь паузой в разговоре, о себе напомнила Федосья:

— А бык-то мой? Быка мне кто вернёт? Ох, Добран узнает, что будет-то…

— За быка лошадков возьмёшь, когда изловим, — успокоил её плюгавый. — Они теперь ничейные.

Староста попытался было возразить, что согласия своего на обсуждаемую затею не давал, однако слушать его и не подумали, большинством голосов порешив, что действовать надо быстро, пока не пропал боевой запал и дракон не вернулся за очередной несогласованной с сельчанами поживой. На горячие протесты Миры внимания вообще не обратили. Девушка и сама не поняла, как очутилась на краю высокого обрывистого берега, вместо столба привязанная к старой сосне, босая, в белой, чуть ниже колен рубашке с обрядовым орнаментом и бахромой по подолу. Распущенные из тугой косы волнистые волосы, развеваемые ветром, раздражающе липли к губам и лезли в глаза. Ладно хоть руки по-простому к телу примотали, а не вздёрнули вверх, как у приговоренных к показательной порке. Вот только ноги-то зачем было спутывать?

Мира не единожды пожалела о своём заступничестве, в котором Роен, похоже, нисколько не нуждался. Вот где этого проклятущего дракона носит, пока она на холодном ветру мёрзнет и страдает?

С озера действительно тянуло свежестью. Ступни кололо острыми мелкими комочками земли, то и дело осыпающимися с обрыва. Спину саднило от старой, бугристой, твёрдой, как камень, коры. Она знала, что за ней присматривают: издалека, трусливо прячась в засаде. И переживала, что у Роена не получится перевоплотиться незаметно — стольким увлечённым наблюдателям глаза не отведёшь. Может потому и не спешит появляться? Выжидает, когда сельчанам наскучит или их жёнам надоест, что мужья, под предлогом «дабы никто не помешал и не спугнул (это дракона-то?)», балду пинают?

Мира в очередной раз сдула с лица застившие глаза пряди, и увидела Роенгарра, который долькой ранее ястребом упал с неба и завис перед ней, шумно и часто взмахивая крыльями.

Взгляд больших янтарных глаз оценивающе пробежался по телу девушки от макушки до пяток. Затем дракон открыл пасть и медленно повёл ею слева направо, вместо огня изрыгая клубящийся поток чернильного мрака, мигом затянувший окружающее пространство. Мирослава испуганно дёрнулась, оказавшись в кромешной тьме, и вдруг почувствовала, как на неё наваливается, ещё сильнее вжимая в шершавый ствол, большое мужское тело. Затем подбородок обхватили чужие пальцы, а губы обожгло непрошенным поцелуем.

— Слышишь меня? — раздалось в голове девушки прежде, чем она снова увидела зависшего напротив дракона. Мрак быстро рассеялся, как не бывало.

— Что ты сделал⁈ Зачем поцеловал⁈ — возмутилась Мира, завозившись в путах: пускай подглядывающие мужички думают, что она трепещет от ужаса перед крылатым чудовищем.

— В истинной ипостаси невозможно воспроизвести человеческую речь, а драконьей ты не знаешь. Через поцелуй между нами возникла особая связь, позволяющая общаться с тобой мысленно.

— Ты слышишь мои мысли? — ужаснулась девушка.

— Нет. Зато ты