Скорпион - Авина Сент-Грейвс

Я не заслуживаю называться красивой. Давно уже не чувствую себя такой. С Гаей и Эми мы наряжались, когда я приезжала. Но утром снова одевалась так, чтобы мать пришла в ужас.

Последние два года я избегала зеркал — не хочу видеть призрак, смотрящий назад. Будь то Гая, Ти-Джей или я сама.

Матис приближается, пока между нами не остается фут, и мне приходится запрокидывать голову. В его голосе слишком много благоговения. От этого становится слабо.

Я хочу прижаться к его груди, вдохнуть запах, поверить его словам, почувствовать себя менее одинокой.

— Мне нужен не солдат. Нужна ты. Любой может взять оружие. Ты? Ты и сама оружие. — Его губы растягиваются. — Хотя с винтовкой ты, говорят, исключительна. — Подмигивает. — Это, конечно, моя заслуга.

Дыхание перехватывает, когда он убирает прядь волос за мое ухо. На мгновение закрываю глаза, наслаждаясь прикосновением. По телу пробегает ток, гаснущий в тенях моей души.

Его взгляд...будто он видит меня насквозь, и я действительно такая — красивая. С разбитой губой, распухшим глазом и разбитой душой.

— Моя маленькая Lieverd. Лучшая женщина-снайпер в мире.

Его близость обостряет ощущение кожи. Напоминает, что прикосновения могут быть без боли.

Отвожу взгляд.

— Не лучшая. Она умерла.

Его смешок пробегает по спине, согревая тело теплом, о котором я забыла.

— Значит, решено. Ты остаешься.

— Я не...

— Физиотерапевт придет в десять. Приятного аппетита, Зал. — Он закрывает дверь, не дав договорить.

Мерзавец.

Глава 6

Матис

Существует множество способов определить поддельную банкноту.

Вес. Защитная нить. Цвет. Фактура бумаги. Краска. Водяные знаки.

У этого конкретного Франклина всё на высшем уровне, включая микропечать — крошечные символы, которые можно разглядеть только под лупой.

Я подношу купюру к флуоресцентному свету.

Искусство. Это единственное слово, которым можно описать этот шедевр. Он прекрасен. По-настоящему.

Оборудование, необходимое для такого уровня подделки, должно было стоить целое состояние и несколько вооружённых ограблений.

— Предлагаю начать петь, мистер Офсоски, — говорю я.

Довольно разочаровывающе — отрываться от созерцания купюры, чтобы перевести взгляд на этого вырядившегося в образ лесоруба увальня, привязанного к стулу посреди звукоизолированной комнаты. Алые капли стекают по его бороде на голую грудь, а синяки покрывают татуированный торс, словно акварельные разводы. Субъективно говоря, он — дрянное произведение искусства.

Я бросаю последний взгляд на купюру, прежде чем положить её на стол — между пилой и молотком.

Он резко поворачивает голову и плюёт на ботинки моего личного мясника. Лёгкий звяк о ножку стола заставляет меня наклонить голову.

Зуб. Как мило.

А я-то думал, мы уже вырвали все.

Вздохнув, я складываю руки перед собой, но останавливаюсь, прежде чем облокотиться о стол. Мысленно закатив глаза, делаю шаг к громиле, передумав пачкать одежду. Возможно, мой кашемировый пиджак был не самым практичным выбором на сегодня. Было бы жаль испачкать его кровью отброса.

Кивнув Грегу, я даю мяснику сигнал действовать. Тот делает с руками Офсоски что-то, и тот орёт, дёргается и матерится.

Кстати, это напомнило. Я так и не поблагодарил его жену, Линду, за бегонии, которые она оставила мне на прошлой неделе. Прелестная женщина. Просто я не доверяю её кулинарии. Ничего личного, но мне сложно наслаждаться фаршем, зная Мясника. Не понимаю, как остальные мои люди могут спокойно ходить к нему на барбекю.

Я разглядываю плоскогубцы в руке Грега, когда тот отходит. А, он снял ногти Офсоски. Неудивительно, что тот обмяк, будто его посетил сам Сатана.

Иногда ничто не сравнится с классикой.

Я до сих пор помню, как впервые освободил кого-то от ногтей. С короткими ногтями — это особая техника. Лично мне это не особо нравится. Слишком грязно.

— Моё терпение на исходе, — бросаю я, сверяясь с часами. Если хочу успеть к ужину, пора закругляться. — Скажи, где вы печатаете фальшивки, и я отпущу тебя.

— Пошёл ты, — хрипит Офсоски, кровь сочится из дёсен.

— Ну-ну, не надо играть в крутого. — Я ухмыляюсь. — Я просто хочу поговорить с твоим боссом.

И захватить бизнес Голдчайлда.

Заставить его пожалеть, что он не покончил с собой, когда у него был шанс.

Всё это иронично, учитывая, что он пытается убить меня и отобрать моё дело с тех пор, как мой отец прикончил одного из его сыновей. Око за око и всё такое. Хотя я даже не помню имя его отпрыска.

Уже век моя семья контролирует фальшивые деньги, которые ходят в нашем штате — своего рода казначейство. Именно так мы заслужили место в «Исходе» — тайном обществе, в котором я живу и дышу с самого рождения.

После смерти родителей эта обязанность легла на мои плечи. Хотя общество, скорее всего, скажет, что я справляюсь из рук вон плохо, ведь Голдчайлд — заноза в моей заднице с самого моего назначения. Этот человек — будто помесь таракана и пиявки.

Я бы предпочёл, чтобы Голдчайлд перенёс свою деятельность на Восточное побережье и досаждал тамошнему тайному обществу. Или ещё лучше — скончался от инфаркта и прихватил с собой свою операцию. Конечно же, оставив фабрику мне. Не хотелось бы, чтобы такое оборудование пропало зря.

Это вернуло бы Халенбиков в милость «Исхода». И я бы очень хотел, чтобы это случилось до Дня Расплаты. Было бы досадно тратить такую развратную ночь на политику.

— Пошёл ты. Я нихрена не скажу, — он плюёт.

Опять.

Нынешние мужчины просто отвратительны.

— Ты же понимал, что это неизбежно? — Я стреляю ему в коленную чашечку, и он кричит. — Ты и твоя весёлая компания идиотов приходите на мою территорию. — Второй выстрел. Ещё крик. — Лезете в мой бизнес. — Лодыжка. — Убиваете моих людей. — Правая. — И ты думал, что я просто позволю это?

Он воет. Они всегда воют. Звук, честно говоря, уже приелся. Иногда их крики бьют по ушам неприятным диссонансом. Лучше бы заткнуть их скотчем.

— Все фальшивки печатаются и утверждаются мной, и любой, кто хочет попробовать себя в этом деле, сначала спрашивает моего разрешения, а потом отдаёт мне долю. Всё просто. — Я прикладываю руку к груди. — Я считаю себя вполне доступным человеком. Представь, как я обиделся, когда твой босс начал работать без консультации.

Офсоски смотрит на меня, тяжело дыша, ненависть сочится из каждой поры. Сломать мышцы всегда сложнее.

— Похоже, мой вопрос слишком сложен. Тогда ответь на этот: готовит ли Голдчайлд что-то к нашей завтрашней встрече? — Я делаю невинное лицо. — Обещаю, твоя смерть будет быстрой.

Тишина.

— Ничего? — Приподнимаю бровь. — Жаль. А я думал, мы нашли общий язык. — Вздохнув, я поправляю пальто и перчатки,