Преследуя Аделайн - Х. Д. Карлтон

Полностью обнаженный, я скользнул на кровать рядом с Адди, прижимая ее тело к своему.

Ее глаза трепещут, и я наблюдаю, как она приходит в себя. Когда ее глаза поднимаются к моему лицу, они слегка расширяются.

Я мог бы попытаться трахнуть ее, пока она спит, но решаю повременить с этим, пока Адди не признается в своей любви ко мне и не примет мою. Пока я не смогу трахать ее без борьбы, хотя я думаю, что какая-то часть Адди всегда будет бороться со мной.

Хотя я неоднократно пользовался Адди, по крайней мере, то, что она была в сознании, позволяло мне наблюдать за реакцией ее тела. Это не делает это правильным. Но ее тело всегда плакало по мне.

А если бы оно не плакало, я бы не трогал ее, пока она не плакала.

— Почему ты в моей постели и смотришь на меня как гад? — спросила она, ее голос был сонным.

Я усмехаюсь.

— Я думал, уже выяснилось, что я — гад?

— Установлено, но ты все равно продолжаешь это делать.

— Ты бы хотела, чтобы я остановился? — спрашиваю я, скользя руками по ее заду. Она резко вдыхает, выглядя гораздо более бодрой и внимательной, когда я сжимаю ладонями ее пухлую попку.

— Нет, — тихо признается она. Она выглядит такой крошечной и уязвимой, признаваясь в этом, поэтому я молчу.

Она проводит пальцем по татуировкам на моей груди, ее глаза решительно отводятся от моих.

— Они что-нибудь значат? — пробормотала она, похоже, сосредоточившись на рисунке.

— Нет, — отвечаю я. — Они у меня есть, потому что они мне нравятся. Я предпочитаю хранить все, что имеет значение.

Нахмурившись, она смотрит на меня сквозь длинные ресницы.

— Почему? Я бы подумала, что твое тело — это единственное место, где у тебя есть что-то значимое. Ты носишь его с собой повсюду.

Я поднимаю плечо.

— Мое тело — это просто сосуд, в котором живет моя душа, прикрепленная к оболочке, которую она однажды покинет. И когда этот день наступит, я не буду заботиться о том, чтобы оставить эту оболочку. Я ношу свое тело, потому что должен, а не потому что это мой выбор. Но когда я обладаю чем-то значимым, я выбираю держаться за это. Носить что-то значимое в своей коже не требует усилий, но держать то, что я могу потерять — это требует преданности.

Она снова опускает глаза, кажется, обдумывая мои слова. Я загибаю палец под ее подбородок, желая — нет, не желая — вернуть ее взгляд. Они высасывают кислород из моих легких, а я всегда любил стоять на грани между жизнью и смертью.

Эти красивые карие глаза устремлены на меня, большие и круглые, и все, чего я хочу, это поглотить ее.

— Я всегда буду обладать тобой, маленькая мышка. Так что знай, что вся моя преданность направлена на то, чтобы удержать тебя.

— Почему это всегда звучит как угроза? — спрашивает она вслух, хотя уголки ее губ трогает улыбка.

Я усмехаюсь.

— Потому что так оно и есть.

Я переворачиваюсь на спину, увлекая ее за собой, так что она раскинулась на моей груди.

— Зед, — предупреждает она, но ее слова контрастируют с ее действиями. Она переставляет ноги так, что оказывается на мне, ее центр находится на моем члене. Я чувствую, какая она горячая и влажная через шелк ее нижнего белья.

Стиснув зубы, я сжимаю руки в кулаки, борясь с инстинктом разорвать жалкое подобие трусиков в клочья, чтобы почувствовать, как она готова принять меня в себя.

— Аделайн, — повторяю я.

Ее светло-карие глаза затенены, но я все равно чувствую эффект. Она склонилась надо мной, ее мягкое тело прильнуло к моему. Клянусь, я чувствую, как напряжены ее бедра, когда она сопротивляется желанию прижаться ко мне своей киской.

— Что? — шепчет она, притворяясь невежественной.

— Сядь на мой член. Сейчас же.

Ее дыхание сбивается, и, поскольку ее груди плотно прижаты к моим, я не могу определить, пульсирует ли в моей груди ее сердце или мое.

Внутренняя борьба в ее голове идет громко, и нерешительность излучает ее.

В конце концов, она садится, ее тело рассекает пряди лунного света, проникающего через балконные двери.

И я рухнул.

На ее изгибе тела каскадом лежат тени и свет, два запретных любовника сталкиваются на ее коже и создают чертов шедевр.

Ее красота ослепляет, превращая мое тело в пепел под ее светом.

Она проводит рукой по своему плоскому животу, пока кончики ее пальцев не касаются края нижнего белья.

— Адди, — рычу я сквозь стиснутые зубы. Мои руки скользят вверх по ее бедрам, останавливаясь в месте их соединения с бедрами. Я слабый человек, и у меня не хватает сил отказать ей в желании прикоснуться к ней.

— Да, Зед? — спрашивает она, ее хриплый голос низкий и придыхательный. Мои бедра нетерпеливо дергаются в ответ. Она улыбается, злобно и жестоко.

Наконец, она приподнимается и сдвигает трусики в сторону, обнажая свою киску. Я снова поднимаю бедра, отчаянно желая контакта, но она ускользает от меня, зависая на расстоянии вытянутой руки.

— У тебя есть пять гребаных секунд…

— Шшш, малыш. — Меня так задевает то, что она называет меня «малыш», что моя угроза исчезает, как будто мой голос был призраком, дразнящим уголком глаза.

Ее улыбка расширяется от моего недоверчивого взгляда, но я только в замешательстве, почему она решила, что, назвав меня малышом, успокоит меня.

Теперь все, что я хочу сделать, это перевернуть ее на колени, прижать это милое личико к простыням и трахать ее до тех пор, пока ее голова не вылезет из-под кровати.

Прежде чем я успеваю сделать это, она, наконец, опускает бедра. Я стону от ощущения, что мой член обволакивает липкое тепло, когда она скользит вверх и вниз по моей длине. Моя голова откидывается назад, а руки крепко сжимают ее бедра. На ее коже останутся синяки, и эта мысль только сильнее раззадоривает зверя.

— Черт, Адд…

Я не успеваю даже закончить свою молитву, как кончик моего члена проскальзывает внутрь, и я совершенно не в состоянии сформулировать слова.

Медленно-торжественно она вводит мой член в себя, балансируя своим весом на моем животе. Из ее рта вырываются короткие, задыхающиеся стоны, а я трепещу под ней.

Так чертовски тесно.

— Боже, я слишком полна, — хнычет она, ее собственное тело дрожит, когда она пытается принять меня внутрь.

— Детка, я не смогу контролировать себя долго. Сядь. Сядь.

Засосав нижнюю губу между