Сокровище - Трейси Вульф

Ознакомительный фрагментЗатем кричит игрокам: – Может, мне заморозить вас всех? Может, тогда вы наконец сумеете остановить мяч? – Он опять плюхается на свое место и чуть слышно бормочет: – Во всяком случае, тогда ничего не произойдет до тех пор, пока в игру не вернется Артелия.

– Артелия играет в твоей команде? – спрашиваю я, и внутри у меня все обрывается, когда до меня доходит, что, когда я увидела ее, она и вправду была во всем зеленом. Как же мне сказать ему, что раз она сейчас принимает душ, то уже точно не вернется в игру?

– Да, наконец-то! – Он кивком показывает на Честейна. – В последние три месяца он каждую неделю выигрывал жеребьевку на право первым отбирать игроков и всякий раз выбирал ее. И вот сегодня жеребьевку наконец выиграл я, взял Артелию в свою команду – и что же? Через десять минут после начала игры она исчезла.

– Не везет тебе. – Честейн пытается придать своему тону сочувственные нотки, но по его глазам видно, что на самом деле он злорадствует. – Но ты же знаешь, что она военачальник с кучей обязанностей, а не только великолепный футболист, не так ли?

– Вообще-то, пока она играла в твоей команде, ей всякий раз удавалось совмещать эти роли, – парирует Джикан. – Весьма подозрительно, что в тот единственный раз, когда она оказалась у меня, у нее вдруг появилось какое-то неотложное дело.

Это звучит довольно убедительно. Не знай я о пленнице, я, возможно, поверила бы в его теорию заговора.

У меня мелькает мысль о том, что, может, мне самой стоило бы заморозить всех прочих, чтобы ему все-таки пришлось поговорить со мной, но тут я вспоминаю, что произошло, когда я мерилась с ним силой в прошлый раз.

Тогда я не только проиграла, но и так достала его, что он едва не заморозил всех моих друзей навсегда. Теперь я умею контролировать свою магическую силу куда лучше, так что вряд ли это может повториться, но я не хочу рисковать.

Тем более что Джексон все еще заморожен, а Флинт с каждой минутой проявляет все большее раздражение.

Поэтому вместо того, чтобы сказать Джикану, что нам надо торопиться, я решаю, что мне лучше просто вернуться к Артелии, в замок – что бы меня там ни ожидало, – и поговорить с Джиканом позже, когда он перестанет переживать из-за проигрыша его команды. Но прежде чем удалиться, я говорю:

– Я не буду беспокоить тебя до окончания игры. Но ты не мог бы разморозить Джексона, пока мы ждем?

Джикан отворачивается от поля – наверное, впервые после того, как мы явились сюда, – и смотрит то на Джексона, то на меня, будто обдумывая мою просьбу.

Но затем говорит:

– Нет, так он нравится мне больше. Ведь он молчит. – И снова переключает все свое внимание на игру.

Я подумываю о том, чтобы пойти против него и самой разморозить Джексона, но если я это сделаю, то Джикан ни за что не даст нам ключ, которым можно отпереть Мир Теней. К тому же, хотя Джексон будет не в духе после разморозки, я знаю, что он согласился бы пройти через это еще раз, если это поможет спасти его друга.

Поэтому вместо того, чтобы разморозить Джексона, я поворачиваюсь к друзьям и качаю головой, призывая их к терпению, затем встаю, чтобы дать Джикану и Честейну возможность без помех досмотреть до конца матч – для горгулий это эквивалент воскресного футбольного матча в парке: они следят за ним так, будто это гребаный чемпионат мира.

Я устремляю на Хадсона многозначительный взгляд, давая ему понять, что я хочу, чтобы он пошел со мной, и мы оба обходим Джексона, отправляясь к замку.

– Нам надо кое с чем разобраться, но вы наслаждайтесь игрой, мы увидимся с вами позже, – говорю я остальным.

И стараюсь не реагировать, когда на голову Джексона садится чертов голубь.

Глава 9

Наша добыча

– Артелия больше ничего не сказала тебе об этой пленнице? – спрашивает Хадсон.

– Нет. Она сообщила только, что они схватили шпионку и ее надо допросить – и у меня создалось впечатление, что под допросом она подразумевает пытку, – отвечаю я, глядя на мою пару.

Его челюсть напрягается, он смотрит на двустворчатые двери в тридцати футах от нас и идет так быстро, что мне приходится ускорить шаг, чтобы не отстать.

– Отлично. Мне давно не доводилось наслаждаться хорошей пыткой. – Когда он говорит это, его британский акцент становится заметнее, и я не могу определить, шутит он или нет.

Я пытаюсь уверить себя, что он шутит, но правда в том, что я просто не знаю. В Сан-Диего мы живем жизнью обыкновенных студентов, и из-за этого легко забыть, что Хадсон вырос в обстановке жестокости. И что он чувствует себя намного непринужденнее, чем я, в этом безжалостном мире, в который я все еще так отчаянно пытаюсь вписаться.

Поскольку я не понимаю, шутит он или нет – а мне необходимо это понять прежде, чем мы войдем в допросную, – я хватаю его за локоть и заставляю остановиться.

– Ты же сказал это не всерьез, да? – Когда он отводит взгляд, мне становится не по себе. – Мы не пытаем людей, не правда ли, Хадсон?

Мускул на его челюсти дергается еще несколько секунд, затем он пристально смотрит мне в глаза, и, когда я вижу, какая буря бушует в глубине его синих глаз, у меня начинают дрожать колени.

– Это зависит от того, какие у них намерения, Грейс.

– Что это значит? Что ты имеешь в виду? – Ему придется выразиться яснее.

– Это значит, что я готов на все, чтобы обезопасить тебя и наших людей.

Это не означает, что речь идет о пытке, это не может означать, что речь идет о пытке. Только я знаю, как Хадсон любит меня, знаю, чем он готов рискнуть – на что он готов пойти, – чтобы защитить меня. И теперь, когда он освоился здесь, при Дворе Горгулий, когда ему стали так дороги наши люди, трудно себе представить, что он не будет защищать их так же рьяно.

Мы в этом вместе. Королева и король горгулий – а значит, он имеет такое же право голоса, как и я сама. Нет, я не думала, что мы с ним будем соглашаться по всем вопросам, но этот… этот вопрос слишком важен, чтобы иметь по нему разногласия.

Однако сейчас не время это обсуждать. Ведь Артелия – и пленница – ожидают нас внизу. Возможно,