Мистер Январь - Николь С. Гудин

— Все… эти … мышцы? — Я делаю вид, что напрягаю бицепс, ухмыляясь при этом.

Я превратился в настоящего пошлого ублюдка, но мне все равно, я счастливее, чем когда-либо за долгое время — даже при таком холодном воздухе.

— Ммм хмм. — Она кивает, изо всех сил стараясь казаться безразличной и нисколько не обманывая меня.

— Если мне придется теперь прикрываться, то сначала я лучше устрою тебе хорошее шоу…

— Брось эту затею, Энди, — предупреждает она меня, когда я тянусь за полотенцем.

— Что я слышу? Ты просишь меня бросить? Ну, как скажешь, детка, — насмехаюсь я, стаскивая полотенце с тела.

Это, наверное, был не самый умный мой ход, здесь чертовски холодно, мои член и яйца, вероятно, вернулись обратно в мое тело, пытаясь найти тепло, но мне все равно.

Я бросаю полотенце ей на диван, и она смеется.

— Иди и надень какую-нибудь чертову одежду, Энди. Господи Иисусе.

Я отдаю ей честь и выбегаю из комнаты.

Если она хочет играть в игры, я тоже могу играть.

Я всегда был хорош в играх.

* * *

Ей не потребовалось так много времени, как я думал, чтобы прийти и найти меня.

Я зарылся в ее теплую кровать, полностью устроившись на ночь.

В этом чертовом месте как будто чуть теплее, и если она думает, что я буду спать на диване, то ей лучше подумать еще раз.

— Ты читаешь? — удивленно спрашивает она.

Я ожидал, что ее первыми словами будут «отвали с моей кровати», так что эти слова, какими бы ехидными они ни были, стали приятным сюрпризом.

— Нет. Там есть картинки, — возражаю я, закрывая книгу, которую держу в руках.

Она качает головой, но я не упускаю улыбку на ее губах.

Я начинаю ее изматывать. Я это чувствую.

— Что это? — спрашивает она, подходя ближе и садясь на край матраса возле моих накрытых ног.

— Одна из твоих. Надеюсь, ты не против?

Она приподнимает бровь.

— Серьёзно, из всего дерьма, что ты сделал за последние два дня, именно на это ты чувствуешь необходимость спрашивать разрешения?

— Туше. — Я усмехаюсь.

Она переворачивает книгу в моих руках, чтобы увидеть, что это такое.

— А, хороший выбор, — хвалит она.

Я пожимаю плечами; я ни черта не смыслю в книгах, но, похоже, я знаю кое-что о том, как произвести впечатление на свою женщину.

Затем она смотрит на меня под одеялом и прищуривается.

— Ты не будешь здесь спать.

— Да ладно. На этот раз я даже не голый, правда.

— Приятно знать. — Она приподнимает брови, словно всё ещё ждёт, когда я встану и пошевелюсь.

Я протягиваю руку и хлопаю по другой стороне кровати:

— Ты можешь просто забить на это, ты же знаешь, что не сможешь меня сдвинуть, все эти мышцы довольно… тяжелые.

Она закатывает глаза:

— Серьезно, Энди, убирайся.

— Серьезно, Дилан, залезай.

Она пытается скинуть мои ноги, хихикая.

— Ты не можешь здесь спать.

— Ну, я не могу спать в этом чертовом углу. Мне нужно тепло тела, принцесса, это элементарные принципы человеческой жизни.

— Ты смешон.

— Ты та, кто превратил это место в холодильник, — парирую я, с дерзкой ухмылкой на лице.

— Ты не собираешься двигаться, да?

— Ни на дюйм.

Она хмурится и перелезает через мои ноги, чтобы добраться до другой стороны кровати, изо всех сил стараясь упереться коленями, где только может.

Я стону, когда одно из них приземляется немного ближе к моим яйцам, чем мне бы хотелось.

— Осторожно, драгоценности короны, принцесса, они могут нам понадобиться, чтобы завести детей.

Я не знаю, что я сказал не так, но от выражения ее лица мои вены сковывает льдом.

Она застыла на месте и, кажется, вот-вот расплачется.

— Дилан?

Она перелезает через меня и ныряет под одеяло, натягивает его до самого подбородка и поворачивается ко мне спиной.

— Дилан? — тихо говорю я. — Что я такого сказал?

— Ничего, — выдавливает она. — Просто забудь. И не трогай меня.

Черт, я чувствую себя полным ублюдком и понятия не имею, почему.

Последнее, что я хочу сделать, это заставить ее плакать.

— Прости, — шепчу я, выключая свет. — Спокойной ночи, принцесса.

Она не отвечает мне, но я знаю, что она не спит.

Я слышу, как она тихо всхлипывает еще долгое время, и как бы сильно мне ни хотелось обнять ее, я этого не делаю.

Я начинаю понимать, как справиться с этим.

* * *

— Иди одевайся, я хочу тебе сегодня кое-что показать, — говорю я ей, отправляя в рот последнюю ложку хлопьев.

Она фыркает от смеха.

— Извини, кексик, у меня работа — здесь, в реальном мире, у нас есть такая штука, как ответственность.

Я роняю миску в раковину и скрежещу зубами.

Я хочу подойти и вытрясти из нее этот ехидный комментарий.

Я знаю все об ответственности, черт возьми.

Я знаю, каково это — иметь ее, и я знаю, каково это — когда ее у тебя отнимают.

Я знаю, каково это — когда человек, за которого ты отвечаешь, где-то в мире делает черт знает что, и ты не можешь ничего с этим поделать.

Я делаю еще один глоток кофе, чтобы успокоиться — не могу терять самообладание с ней — это не ее вина, что у меня отняли обязанности. Это все на мне.

— Не всю оставшуюся неделю, — говорю я.

Она ставит чашку на стойку с немного большей силой, чем нужно.

— Что, черт возьми, это значит?

— У тебя неделя выходных — все организовано.

Она усмехается.

— Хорошая попытка, Энди. Ты даже не знаешь, где я работаю.

— Не знаю? — бросаю я вызов.

— Нет. — Она самодовольно улыбается мне.

Я пожимаю плечами.

— Ну, тогда… Думаю, я все-таки не звонил в офис «The News Daily»… Я не организовывала для тебя выходной, и, вероятно, ко мне тогда не приставал кто-то по имени Стю…

У нее отвисает челюсть, но она быстро берет себя в руки и захлопывает ее:

— Ты этого не сделал

— О, я именно так и сделал. — Я ухмыляюсь. — Стю был более чем счастлив дать тебе выходной на всю оставшуюся неделю — видимо, ты не умеешь расслабляться, и он думает, что я как раз подхожу для этой работы. — Я гордо выпятил грудь.

— Я его убью, — спокойно заявляет она. — Он, может, и лучший в том, чтобы накопать грязи или выследить людей, но я засуну его так чертовски глубоко, что он сам себя не сможет найти.

Я усмехаюсь ее угрозе и пожимаю плечами:

— Как