По извиистым волнам - Вал И. Лейн

спрятал от меня записку. Он хотел защитить меня. Так же, как я хотела защитить МакКензи. Но теперь это только навредило нам обоим. И где-то в глубине души я была не в состоянии заглушить вездесущее эхо предупреждения Корделии, звучащее, как колокольчик.

«Всегда виноват… Он будет использовать тебя, как Джеймс использовал меня…ты увидишь, насколько грязна его душа».

Что она имела в виду? И откуда мне было знать? Майло мог столетиями скрывать от меня самого себя, а я бы никогда об этом не узнала. Даже если он действительно стал другим сейчас…кем он был на самом деле? Кем он был когда-то в другие времена? И имело ли это вообще значение?

С этими мыслями, тяжелыми, как якорь, в душе, я сжала руку МакКензи и встала, чтобы уйти, захватив по пути шерстяное одеяло.

Вернувшись на палубу, увидела, как Ной держался на расстоянии от Майло, но продолжал наблюдать за ним, как ястреб. На улице было холодно, и я знала, что Майло, должно быть, уже замерз. Сжимая в руке одеяло, обнаружила, что ноги сами несут меня обратно в рубку управления.

Я не произнесла ни слова, пока набрасывала одеяло на сильные плечи Майло. Я знала, что должна что-то сказать, но просто не знала, что именно.

— Теперь ты заботишься обо мне. — Когда он заговорил, у него изо рта образовалась струйка пара.

— Мы заботимся друг о друге, — поправила я. Уголки его губ приподнялись в ухмылке.

Наступила долгая тишина, прежде чем я заметила компас в его руке.

— Навигатор на лодке работает нормально? — спросила я и почувствовала, как он проследил за моим взглядом, направленным на компас.

— Он работает так, как и должен работать. Но я никогда не выхожу в море без этого, независимо от века.

Я должна была это знать. Я знала, что его подарил ему отец, когда он делал свой последний вдох после того, как Вальдес застрелил его. Так он мне сказал. Для него это было нечто большее, чем просто компас. Внимательно изучая старый инструмент с того места, где я стояла, я не ожидала, что Майло снова заговорит.

— Но прямо сейчас мне не нужен компас, чтобы понять, что между нами что-то не так. — Он повернулся ко мне, держа одну руку на руле.

— Просто сейчас ситуация немного напряженная. Много стресса. — Я говорила быстро, пытаясь подавить клокочущую во мне нервозность.

— Ну, я не хочу быть еще одной причиной твоего стресса. Это все еще из-за записки? — Мои мысли вернулись к Корделии, будто она стояла прямо здесь, рядом со мной, и шептала мне на ухо, словно какой-то дьявол на моем плече.

«Ты увидишь, насколько грязна его душа… Скоро ты увидишь, что скрывается за его внешностью.»

Покачав головой, я потерла глаза, подыскивая следующие слова. Я тщательно подбирала их и произносила так уверенно, как только могла.

— Нет, я люблю тебя, Майло. Я понимаю, почему ты спрятал записку. Я понимаю, почему ты считал кражу корабля хорошей идеей. Я знаю, почему ты делаешь то, что делаешь. По крайней мере, я думаю, что понимаю. Но иногда мне кажется, что я так многого о тебе никогда не узнаю. До этого ты прожил целую жизнь. И по какой-то причине это никогда не пугало меня до сих пор.

— Тогда я рад, что не только я чувствую, что мы тонем. — Его слова пронзили мое сердце, как гарпун, и я пожалела, что не знаю, как вытащить нас обоих на поверхность.

9. Свистать всех наверх

Майло

Я крепко сжимал штурвал, и это было единственное, что удерживало меня на плаву, когда я стоял под пылающим взглядом Катрины, проникаюшим в мою душу. Я всегда боялся, что однажды она проснется и поймет, что мужчина, в которого она влюблена, не стоит ее преданности. Но, полагаю, я всегда надеялся, что страх — это все, что останется.

— Ты права, Катрина, что задаешься вопросом, кем я был. Но я не могу изменить то, что делал под командованием Вальдеса. Я сожалею и раскаиваюсь, насколько могу.

— А что было до Вальдеса? Кем ты был до того, как присоединился к его команде?

— Я… я был всего лишь мальчиком. Подмастерьем у отца. Учился его ремеслу. Оплакивал свою мать. — Я отпустил руль и осторожно шагнул к ней. Сокращая расстояние между нами, коснулся ее подбородка. — Не сомневаться во мне. Пожалуйста. Не тогда, когда мы только начали.

— Прости. — Она крепко зажмурилась, словно очнувшись от какого-то глубокого сна наяву. — Я не знаю, почему продолжаю так много думать об этом. Может быть, это просто вероятность того, что ФБР будет ждать нас, когда мы вернемся. Расслабиться не так-то просто.

— Этого не случится. — Я завернул нас обоих в одеяло и притянул ее к себе. — И если это случится, ты знаешь, что я буду держать тебя подальше от этого.

Я смотрел в окно, наблюдая, как перед нами расстилается серо-голубая вода, по которой на полной скорости мчалась лодка. Впервые за долгое время я плыл по открытой воде в течение дня, зная, что впереди и внизу на многие мили ничего нет. Дрожь пробежала у меня по спине, когда я внезапно снова оказался на корабле Вальдеса, всего на долю секунды, связывая руки русалкам и затаскивая их во временные трюмы под кораблем. Я едва помнил это. В такие моменты я терял сознание, чтобы не впасть в безумие от чувства вины. После этого меня часто рвало, и я несколько дней не мог есть. Но я не мог забыть их крики и залитую кровью палубу, когда люди Вальдеса отрезали им языки, чтобы они не могли петь свои песни. И, что хуже всего, я не мог забыть, насколько бессилен был что-либо с этим поделать.

— Нам предстоит долгое путешествие. — Я захватил достаточно топлива для поездки и для обратного пути. Но нам придется двигаться на полной скорости, если мы хотим добраться до Треугольника раньше Корделии. Возможно, нам повезет, если на борту окажутся лишние люди, если море станет неспокойным.

Я сожалел, что Ной и МакКензи стали невольными участниками этого путешествия, но теперь у нас не было выбора. Я надеялся, что у нас вчетвером, возможно, будет шанс. Я посмотрел через дверной проем каюты на корму, где Ной сидел, закутавшись в свою плотную темно-зеленую куртку, спиной к палубе. До сегодняшнего утра мы были почти друзьями. Только я начал осваиваться, как уже стал терять свои шансы в этой новой жизни. Возможно, в конце концов, мне