Хозяин Священной Колыбели - Настя Любимка

Увы, чуда не случилось.

– У меня есть дочь.

Я все же не могла не отметить, что мужчина, несмотря на горькую правду, держался молодцом. Я видела, чувствовала его желание защитить дочь. Вряд ли он испытывал чувства к ее матери, но ребенка в случившемся точно не винил.

А это, знаете ли, дорогого стоило – не отказаться, не уничтожить, позволить жить. И что восхищало еще сильнее – полюбить.

– Лагода, ты знала, в какую семью вступаешь. Ты проходила жесточайшее обучение, ты видела, как обращаются с тобой люди, видела коварство... Неужели ты верила, что вам позволят быть вместе? Что королева и правда перешла на твою сторону? Защита нужна была не только тебе! Думаю, Священная Пара дала тебе этот дар, чтобы и ты могла защитить того, кого любишь. Но вместо этого ты решила, что жертва лишь ты, и весь мир против тебя. Так разве это жених тебя предал?

Я покачала головой. Одну одурачили и не вложили в голову мозги, а вот второго реально предали. Сначала мать, затем невеста. И если у последней существовало оправдание в виде собственной молодости и глупости (хотя, как по мне, сомнительное, с учетом длительного нахождения в серпентарии. Это ж как там надо было жить, чтобы не отрастить зубы?), то у первой – не было ни единого.

– То, что ты смогла невредимой уйти из храма, явно не твоя заслуга. Ты нанесла страшное оскорбление семье правителя. Публично. Полагаю, по замыслу врагов тебя на месте казнить должны были.

– Я не мог этого позволить. Да, семье правителя нанесли сильнейшее оскорбление. Дважды, как выяснилось позже. Да, меня одурачили и опоили, но ночь с другой женщиной действительно состоялась. И о том, что о ней стало известно Анджарли, я понял в храме. Мое желание скрыть все, моя глупая вера в то, что последствий не будет – результат собственных заблуждений и ошибок. Мама хорошо подготовилась...

Лицо мужчины искривилось, отчего лично меня пробрало. Страшно это – смотреть на обожженное лицо, на котором один глаз не открывается, и при этом сам мужчина словно чувствует боль.

Впрочем, боль он явно испытывал. Не физическую, так душевную.

– Лагода, ты и сейчас веришь, что только ты пострадала? – спокойно спросила я у нее. – Тебе неинтересно узнать, что было после твоего побега? И не хочешь ли сама рассказать, кто вложил в твою голову, что у Аджая родился сын, а не дочь? Или она все равно унаследует корону?

– Все причастные к рождению Джерали были казнены, и нет, она не является наследницей. Главой рода Лагодари теперь является Шаниаш, однако от величия рода мало что осталось. Я сохранил Шаниашу лишь часть владений. И то лишь потому, что он твой брат, и не был втянут в заговор, а сам оказался разменной монетой. Остальных больше нет. Анджарли, твой брат тоже ждет встречи с тобой, он искал тебя…

Я мысленно присвистнула. Получалось, что и глава рода с женой руку приложили к этому фарсу. Но почему? Что такого произошло, что лорд Виардеш, специально забравший к себе дальних родственников, чтобы из Шани воспитать своего наследника, передумал и так поступил с девочкой, которую принял как свою дочь? Зачем?

И имя дочери короля… Только мне оно показалось созвучным с настоящим именем Лагоды?

– Вы зря искали меня, солнце Абхарты, – Лагода низко склонилась, но уверенно, пусть и немного сумбурно, произнесла: – Я более не гожусь ни для брака, ни для рождения вашего наследника. Но что важнее, я не смогу ни принять вашу дочь, ни уронить на алтарь кровь. Я больше не невинна. Ваши надежды были тщетны. Свой выбор я сделала семь ходов назад и готова нести за него ответственность.

– Невинность… Мне это неважно, Анджарли. И брачную ночь давно на алтаре не проводят, это уже ходов сто как не является необходимым условием для зачатия одаренного наследника, тебя ввели в заблуждение. Мои чувства к тебе не изменились. С нами поступили страшно, жестоко. Не в моих силах исправить последствия той ночи. Но моя дочь в этом не виновата. Не проси меня избавиться от нее. Я не смогу пойти на это снова.

– Подождите…

Я вышла вперед, чтобы видеть лица Лагоды и Аджая.

– Что значит – снова?!

– Больше двух ходов мне потребовалось, чтобы распутать тот клубок из лжи, – горько выдохнул Аджай. – Борьба за власть никогда не бывает легкой, она всегда грязна и несет с собой потери. Все началось гораздо раньше, чем кажется на первый взгляд. Тот пожар во дворце… Я не должен был выжить. Ни я, ни большинство из высоких родов, поддерживающих правителя. Ты ошиблась, Анджарли, лорд Виардеш не любил леди Гитану, он любил мою мать!

У меня в голове были мысли, но к цензурным они не имели никакого отношения.

И пусть на прямой вопрос я не получила ответа, полагаю, Аджай расскажет об этом позже.

– На том, чтобы ввести в род и сделать наследником кого-то из дальней родни, настояла леди Гитана. Лорд Виардеш не был этому рад, но пойти против требования супруги не мог, их связывала родовая клятва. И тебя забрали тоже по ее желанию. Не знаю, может, она в тебе разочаровалась, может, лорд Виардеш нашел способ разорвать ту клятву и надавил силой рода... но это она подала мне чай с одурманивающим и возбуждающим зельем в тот вечер.

Хочу ли я вообще эту грязь слушать? Я скосила взгляд на Виктрана, который сохранял нейтральное выражение лица, будто ему давным-давно все было известно. Впрочем, если они дружат, то да, известно. Как бы и сам не помогал Аджаю вернуть власть в свои руки. Хотя… тут столь личное звучало…

– Мои сестры не имеют ни капли королевской крови, матушке долгое время удавалось держать отцу повязку на глазах [1] . Изначально ставка была на Вардарию, мать надеялась, что она родится мальчиком, а потому не сожалела, устроив тот страшный пожар. Вот только родилась дочь, и ей снова потребовалось время…  Ты сбежала, а потому не знаешь, что королева спустя полхода после моей неудавшейся свадьбы родила сына. Именно его они хотели посадить