Имя Кати - Павел Николаевич Губарев

— Опять эта хрень сумасшедшая. Что мне теперь, с чайником здороваться по утрам?

— Мудрец говорил: «Покажи мне, как он обращается с роботом, и я скажу, какой это человек».

— Что за мудрец?

— Давайте будем задавать вопросы по регламенту. Садитесь на место. Я ставлю вам четвёрку авансом, но с удовольствием исправлю её на высший балл, как только…

— Земля пахнет геосмином, а от тебя несёт индолом и скатолом, как от собачьего дерьма, которое у тебя в голове, буратино фашистское!..

Катя когда-то читала, что человек запрограммирован эволюцией внимать другим людям. Сознание ребёнка настроено на то, чтобы извлекать общую информацию об устройстве мира не столько из наблюдений за этим миром, сколько из общения со взрослыми. Поэтому роботов-учителей делали похожими на людей. В каждом классе сидела эта фигура с двумя руками, двумя ногами и козлиным голосом. Её нужно было слушать, ей нужно было подчиняться. Это работало. И Катя ненавидела учителей и себя: за то, что не могла не замечать того, что это действительно работает — и с ней тоже. Ненавидела и бунтовала.

В-третьих, у Кати был прекрасный шанс выправить оценку по соцадаптации и решить все остальные проблемы разом. Для этого надо было выступить с танцем под французскую песню. Можно было даже не петь. Но это означало два часа репетировать с французской группой. С Никитоломом, который вроде бы был влюблён в Катю, но называл её носатой кошкой, и это был единственный комплимент, который она от него слышала. С Женькой, который гоготал громче, чем Катя думала. С Рыжей Любой, которая любила всех передразнивать, делала это непохоже, но делала постоянно, потому что все охотно ржали, в том числе когда она пародировала Катину привычку оттопыривать, задумавшись, ладонь, поднимая её к виску, — но не так же сильно! И ещё с нормальными, в общем, и потому ещё более ужасными ребятами.

Ещё была Лена по фамилии Калина, которую все звали Калинка и Калиниум. Калиниум не могла просто услышать что-то в разговоре и промолчать. Если кто-то рассказал, что пошёл на концерт «Leaver» и после выступления сфотографировался с вокалистом Сашей Савильевым, то тут же выяснялось, что у Калиниума брат знаком с продюсером «Ливеров» и месяц назад она была на их концерте, а потом прошла за сцену, где познакомилась со всей группой, а потом ещё весь вечер выпивала с ними в гостинице.

Когда Женька Лопатный рассказывал, как вывихнул ногу, то Калиниум перебила его и стала рассказывать, как год назад она сломала ногу в двух местах, ей вставили штифт и оперировали колено, после чего она месяц проходила на костылях.

Когда Катя упомянула, что послушала первый альбом Боуи, Калиниум рассказала, что уже два года назад послушала все двенадцать дисков и даже пообщалась с Боуи по видеосвязи, а дома у неё есть два плаката с автографами.

Да, изредка Катя пыталась говорить с ними о фильмах и музыке. С девочками — иногда даже о парнях. Но казалось, что Катя и все остальные в её классе сели на два разных поезда, которые идут примерно в одну сторону, но всё же расходятся. С каждым годом всё дальше и дальше. В пятом классе они ещё могли слушать вместе Перси Триллигтона и «Пожарных», но в восьмом классе нормально поговорить о Боуи не получилось ни с кем.

— А, тот, который красится.

— Да, но…

— Ну какой-то он худой слишком.

— Но песни…

— А это обтягивающее трико.

— А тут у него строчка такая…

— А ты видела его зубы?

И хуже всего в школьном выступлении была песня. Бодрая, как стадо улыбающихся будильников, и слащавая, будто кто-то пролил шоколадный сироп на синтезатор, прежде чем играть. А потом просыпал блёстки. Так и молотил по клавишам пальцами в сиропе и блёстках.

Пик-тыц! Пик-пик пик-пик тыц. Тыц.

Non je ne pleurerai pas

Пик-тыц! Пик-пик пик-пик тыц. Тыц.

Non je ne pleurerai pas

Катя представила себя танцующей под это «пик-пик» в актовом зале, где, как назло, большие окна и очень светло, да ещё и кто-нибудь постоянно снимает всё это позорище на телефон, — и решила вежливо отказаться.

А потом решила отказаться невежливо.

В конце концов, у неё уже есть работа и ей осталось дотерпеть два года, а Никита может засунуть своё мнение о её внешности себе в свою толстую… голову обратно. Она-то теперь знает, что…

Тут её пригласили в кабинет директора, и поезд мыслей прибыл на конечную, не успев свернуть на приятную, но тревожную территорию размышлений о своей внешности и роли больших носов в формировании приятных лиц.

Кресло в кабинете оказалось пустым. Катя оглянулась было на дверь, чтобы выйти, но со стола донёсся голос.

— Здравствуйте, извините, что я не смог присутствовать лично. Дела. Присаживайтесь.

— Здравствуйте, Евгений Александрович, — сказала Катя и присела. Стул был точно таким же, как в приёмной, но почему-то совершенно неудобным.

Директор обращался к ней с экрана. Это был приятный мужчина того возраста и той внешности, которые как раз подходят для того, чтобы рекламировать недорогие электробритвы, стиральные порошки, семейные тарифы и прочие хорошие вещи, от которых хочется убежать на край света.

— Вы очень талантливая, Катя, — сказал директор.

— Что?

— Да, мне кажется, у вас большое будущее. Я сейчас не льщу. Я посмотрел на ваши оценки и ваш профиль поведения. И вы знаете, что я увидел. И вы знаете, что по поводу таких цифр говорят прогнозисты.

— Если честно, не знаю.

— Значит, скоро узнаете. Вы не средняя ученица, Катя. Это не всегда хорошо и не всегда повод для гордости. Но в целом… но в целом, давайте начистоту, это хорошо. И это повод для гордости. Главное, чтобы вы это помнили. Кто-то идёт покупать нож, чтобы разрезать яблоко. Кто-то может разломить яблоко пополам. Кто-то неаккуратно откусит, а вы… Стоп, к чему я привёл это сравнение? Ах, язык у вас острый, вот что!

— Я бы…

— Не надо. Давайте сэкономим друг другу время. Вы не будете оправдываться. Я не буду учить вас обращаться вежливо с одноклассниками. Вы всё знаете про нашу систему оценки соцадаптации. Статью «Семь способов поставить на место идиота и при этом самому не выглядеть как идиот» вы читали. Ну и применяйте. Баллы ваши увидят и работодатели,