Ошибки, которые мы совершили - Кристин Дуайер

было жаль. Я хотела быть человеком, который просто позволяет Такеру быть Такером, и самому выяснять, каким человеком он хочет быть. Он, кажется, это понял и взял меня за руку, переплетя наши пальцы.

– Ты ведь знаешь, что ты лучше всех тупых друзей Истона, правда? – спросил он. Или сказал. Я на самом деле не знала.

Я позволила пониманию, что я люблю Такера Олбри, поселиться у меня в сердце.

Это была не та любовь, от которой порхают бабочки или до предела натягиваются нервы. Я любила Такера намного глубже: между нами зародилась нерушимая дружба.

– Ты знал, что в Испании детей на ланч отправляют домой?

– Правда?

– Не знаю, но, кажется, они вполне могли бы.

Его рука сжала мою.

– Ты сейчас читаешь про Испанию?

Я перевела глаза на потолочный вентилятор. Наблюдая, как он медленно крутится, я пыталась выловить взглядом отдельное крыло.

– Сегодня ночь кино. Ты останешься? Очередь моего папы выбирать, так что это будет «Принцесса-невеста». – Такер будто чувствовал мои опасения. – Тебе стоит остаться.

Но я не могла. Странное чувство незащищенности сжалось у меня в животе, потому что мальчики за меня вступились. Я не хотела чувствовать, что в ком-то нуждаюсь, хоть мне и приятно. Мне нужно пространство, чтобы напомнить себе: я в них не нуждаюсь.

Идя по дороге при свете луны, я думала, что должен был сказать Истон.

С каждым шагом, что отдалял меня от дома Олбри, утекало и чувство наполненности и тепла, словно его никогда и не было. Мои ноги привели меня к дому бабушки, что находился неподалеку. Я видела свет в гостиной и знала, что, если захочу, могу войти и посидеть на диване. Бабушка не станет спрашивать, что я делала, а лишь вздохнет и предложит поесть. Не нужно отвечать на вопросы, что особенно успокаивало. Там сейчас и Тэнни, но она удивилась бы, почему я не у Олбри, а у меня нет никакого желания защищаться. И я направилась к дому, холодному и далекому. Туда, где мое место.

Дома была мама. Она стояла в ванной с тушью в руке, из колонок грохотала музыка. Мама подпевала, широко открывая накрашенный помадой рот, чтобы нанести последние штрихи тушью.

– Привет, детка, – веселым тоном произнесла она, заметив меня, и продолжила наводить красоту у зеркала. – Не знала, что ты сегодня придешь домой.

– Сегодня будний день.

Она цокнула языком.

– И откуда у меня такая ответственная дочь?

Я выпрямилась, услышав похвалу, хоть и не поверила ей.

– Я скоро вернусь. – Она поцеловала меня в макушку, почти не прикоснувшись губами, и схватила мобильный телефон. – Позвони, если я понадоблюсь.

За мамой захлопнулась дверь. Она не спросила, как прошел мой день, о школе, друзьях, да даже о том, где я была.

Я почистила зубы, умылась и надела пижаму. Нельзя закрывать дверь, потому что тогда мама не попадет домой, не найдя свои ключи, если вообще вернется домой. Я выключила везде свет и прошла через весь дом. Я здесь одна.

Зайдя в свою комнату, я посмотрела на кровать, что стяла всего в нескольких футах от выключателя. Я не так уж часто хотела, чтобы рядом была моя семья, за исключением тех случаев, когда мне приходилось выключать свет.

Никто не должен выключать свет в одиночестве.

9

Понимаю, где я, через секунду. Всего через одну, потому что в этой комнате другой свет. Он сочится сквозь белые занавески густыми потоками нежного утреннего солнца.

Я потягиваюсь, словно кошка, чувствуя тепло Истона на лице. Простыни пахнут им. Утыкаюсь лицом в подушку и делаю глубокий вдох, сворачиваясь клубочком. Сон еще затуманивает мой разум, что позволяет мне притворяться. Но, как любой другой туман, он рассеивается.

Дом Олбри. Сэндри, Бен, Такер, Диксон – все тут. Мне не хочется вставать, но мысль, что кто-то может найти меня в комнате Истона, заставляет меня спуститься на кухню. Я не хочу начинать свой день с объяснений, почему я спала не в своей комнате.

Мои босые ноги знают все бороздки на половых досках. Я не наступаю на планку в самом низу лестницы, потому что знаю: она скрипит. Даже целый год не может лишить меня чувства, в этом доме все так знакомо.

Оказавшись на кухне, я протираю глаза, пытаясь избавиться от сна, что по-прежнему со мной, поэтому осознаю, на что смотрю, лишь когда уже становится слишком поздно.

Перед кофемашиной, опершись на столешницу, стоит Истон. Его темные волосы торчат во все стороны, как и всегда, когда он просыпается, и лезут ему в глаза. Он точно такой же, как прежде… и совершенно другой.

Я не могу дышать. Его карие глаза смотрят на меня, он не двигается и молчит. Мы оба будто застыли.

Мой разум наполняет тысяча мыслей, в то время как я пытаюсь заставить себя что-нибудь сделать или сказать. Выдать смешной комментарий о том, кто сварил кофе. Или серьезный, что мы не ждали его так скоро. Да просто поздороваться. Можно же сказать «привет».

Но у меня на языке крутятся совсем другие слова: «Мне тебя так не хватало». Я не произношу их вслух, а молча смотрю на его шею, длинную и загорелую, в которую мне так хочется уткнуться.

– Твои волосы. – Он указывает на меня рукой с кружкой. Его голос чуть хрипит, и я вижу, как движется его кадык, когда он сглатывает.

Мои волосы? Они стали длиннее или светлее. Не знаю, что сказать в ответ. Это первые слова, что он говорит мне за целый год? «Твои волосы»?

Я сжимаю руки в кулаки, чтобы не поднять их и пригладить волосы, прикоснуться к ним. Или дать понять, что его глупые слова на самом деле значат для меня намного больше, чем должны. Он со мной говорит, и слова не имеют значения. Только он имеет значение. И я себя за это ненавижу.

Выражение лица Истона меняется на что-то большее, чем удивление, скорее это похоже на беспокойство… Но я, наверное, ошибаюсь, вряд ли Истон за меня беспокоится.

– Эллис, – окликает он меня шепотом.

– Не надо. – Мне не удается скрыть боль в голосе, и меня это бесит. Бесит, что бесполезно даже пытаться. Меня бесит даже мягкий свет, который будто заполняет пространство между нами.

Я говорю себе, что ненавижу Истона Олбри, но на самом деле ненавижу тот факт, что это не так.

В тишине кто-то зевает, и на кухню заходит Диксон, потирая живот под футболкой.

– Истон? Черт побери, когда ты вернулся?

Я отступаю на шаг, смутившись из-за того, что меня застукали,