Методика обольщения - Холли Габбер

— Добавил соляную кислоту к цинку при нагревании, — нехотя ответил Алан. — И все прошло бы нормально, если бы воронка с кислотой не перевернулась. Между прочим, когда эта гремучая смесь грохнула и во все стороны полетели осколки стекла, первое, о чем я подумал, так это о том, как обрадуется Сид. Хватит хохотать, черт вас возьми, это был первый и последний раз, когда у меня что-то взорвалось.

— Это верно. Хотя ты никогда не был особенно силен в неорганике.

— Что?!

— А разве я не прав? Разразился скандал, но на защиту брата грудью встал учитель химии. Он сказал, что нельзя ругать такого способного мальчика: эксперименты, пусть даже неудачные, — неотъемлемая часть науки. К счастью, ни один осколок не попал Алану в лицо, а вот руки порезало здорово. Он потом ходил перебинтованный, и бедная мама все время порывалась кормить его с ложечки. Тогда Алану было, кажется, лет пятнадцать.

— Значит, я, соответственно, только родилась. Жаль. Я хотела бы учиться с тобой в одном классе, мое сладкое сердечко. Тебе было очень больно? Я тоже могла бы кормить тебя с ложечки. А еще мы бы вместе ходили на танцы и целовались под музыку в темноте.

— Алан не ходил на танцы. Целовался ли он с девочками, я не знаю: я при этом не присутствовал.

— Представь себе, Сид, иногда такое случалось. Только девочки мне доставались по остаточному принципу: всех более или менее симпатичных тут же уводил мой старший брат. Я мог рассчитывать лишь на тех серых мышек, которые не удостоились его внимания. Это счастье, Дорис, что ты не училась со мной в одном классе: если бы Сид позарился на тебя — а я в этом не сомневаюсь! — я бы точно его утопил. Конечно, он всегда пользовался успехом, благодаря своей жизнерадостности и предприимчивости.

— Да, а ты уже тогда был угрюмым букой. Так что ты ничего не потеряла, будущая невестка, за истекшие тридцать лет Алан почти не изменился. Разве что немного отъелся — в юности он вообще был ходячим скелетом — и постригся.

— Bay! У него были длинные волосы? Алан, я бы с ума сошла от восторга, если бы увидела тебя тогда! Обожаю, когда у мужчин длинные волосы. Теоретически, разумеется, я хотела сказать. Вообще, я обожаю только тебя…

— Да, у него были длинные патлы, что, на мой взгляд, не придавало ему дополнительной красоты. Он смахивал на средневекового инквизитора: неудивительно, что девочки предпочитали меня. Его, вероятно, просто инстинктивно боялись, ведь каждая женщина — немножко ведьма. Ты со мной согласна, Дорис?

— Отчасти. Но на самом деле вы очень похожи.

— Внешне — да, а характеры у нас совершенно разные. В общении с противоположным полом именно эта наша непохожесть и играла главную роль. Правда, моя жизнерадостность дорого мне обошлась: я ведь женился первый раз в девятнадцать лет. Не самый подходящий возраст для вступления в законный брак, но ситуация была безвыходной… Зато теперь у меня есть замечательная дочка Джессика — умница, первая в нашей семье представительница мира искусства. Так что я ни о чем не жалею. Тебе обязательно надо будет с ней познакомиться, Дорис. Так вот, возвращаюсь к теме длинных волос. Алан их отстригал по мере получения образования: по окончании школы сделал прическу покороче, после колледжа — еще короче и так далее, пока не стал вполне серьезным человеком.

— Я, в отличие от тебя, всегда был серьезным человеком.

— Даже когда отламывал гусеницы у моего вездехода?

— Слушайте, вы, хватит хихикать: я такой, какой есть. И давайте заканчивать этот вечер воспоминаний: уже поздно, а нам с Дорис завтра утром нужно трогаться в обратный путь. Черт, я так пригрелся на этом диване, нет сил подняться. Ладно, Сид, обещаю: теперь мы появимся у тебя на Рождество и точно выпьем шампанского. Шоколад привезем с собой.

Церемония, состоявшаяся вскоре после окончания летних экзаменов, была более чем скромной. Единственная гостья — миссис Марджори Кидд — вела себя именно так, как от нее и ожидали: умиленно улыбалась, комкала абсолютно не нужный ей кружевной платочек (плакать она явно не собиралась, но не могла отказаться от столь трогательной детали, неотъемлемой в подобной ситуации) и не умолкала ни на секунду — по ее собственным словам, от волнения. Кроме того, раз в десять минут она принималась лихорадочно ворошить содержимое своей сумочки, проверяя, на месте ли билет на поезд: через несколько часов миссис Кидд должна была уехать к каким-то дальним родственникам, которых она навещала каждое лето.

Дорис заявила, что они с Аланом непременно ее проводят, поэтому на вокзал отправились все втроем.

— Ох, деточки, — растроганно говорила миссис Кидд, переводя нежный взгляд с одного на другого, — все у нас перевернуто с ног на голову. Ведь это вам сейчас следовало сесть в украшенную цветочками машину и отправиться в настоящее свадебное путешествие, а я должна была бы остаться и махать вам вслед. А у нас все наоборот: я уезжаю, вы остаетесь. И никакой романтики…

— Надеюсь, ваш поезд не будет украшен цветочками, — пробормотал Алан, которого порядком утомила нервозность сегодняшнего дня, завершившегося этим нескончаемым пребыванием на вокзале.

— Голубчик, ну что вы опять бурчите? Что за недовольное выражение лица? У вас же сегодня такой день, неисправимый вы человек: взгляните, какая у вас прелестная жена! Как ей идет это платье (деточка, салатовый — это твой цвет)! Как на нее смотрят все мужчины…

— Вы, пожалуйста, позвоните нам, миссис Кидд, — торопливо перебила ее Дорис, — и расскажите, как доехали. Сейчас так жарко, что я вам даже завидую: ближайшие несколько часов вы проведете вполне комфортно. А вот у Алана в машине нет кондиционера, там невозможно находиться…

Наконец миссис Кидд, еще раз горячо расцеловавшая обоих, решила занять свое место. Последние ключевые наставления она давала уже из дверей вагона:

— Алан, дружок, не ссорьтесь со своей женой по любому поводу — она просто чудо. Помните, как вам повезло, и будьте снисходительным! Повернитесь-ка к свету… Да, у вас пиджак испачкан помадой: это я так неудачно вас обняла. Дорис, Дорис, ты поняла, милая? Это я испачкала помадой пиджак твоего мужа, так что не думай ничего плохого. Береги его нервы, мужчины — такие ранимые существа! Кондиционер в машине — не главное, хотя при такой жаре… Ничего, он купит новую машину, если ты попросишь. Ну все, будьте счастливы, мои дорогие! Я непременно вам позвоню, как только доберусь до места, так что не скучайте!

Дорис, помахивая сумочкой, какое-то время задумчиво глядела вслед уходящему поезду, потом неожиданно хихикнула и, не оборачиваясь, произнесла;

— Представляю, какой шок будет у моих остолопов, когда я объявлю им в сентябре, что теперь меня следует называть миссис Блайт! Бедняжки. Если они решат, что я намерена применять на практике твои методы преподавания, то перепугаются до смерти.

Она немного помолчала, улыбаясь своим мыслям, а потом мурлыкающим тоном добавила:

— Оцени мою выдержку, милый. Я уже четыре дня лопаюсь от желания сообщить тебе одну новость, но решила сделать это именно сегодня. Марджори сказала, что после университетского юбилея — то есть в октябре — намерена уйти. Она оставит за собой только несколько лекционных часов в неделю. Ты догадываешься, кто, по ее мнению, должен возглавить лабораторию? Разумеется, свои рекомендации она передаст Доновану только после официального разговора с тобой, но мне почему-то кажется, что ты не будешь возражать. Более того, я уверена, что и Донован не будет возражать. Все справедливо, милый. Кто больше тебя этого заслуживает? Я, например, убеждена и готова довести до сведения всех и каждого: более достойного, здравомыслящего и компетентного претендента просто не существует. Правда, правда!